Восемьдесят девятая часть

Десять лет непрерывной образцовости, по замыслу великого перестройщика, должны были давать право на внеочередную очередь для получения квартиры, а двадцать пять лет — право  на десятипроцентную прибавку к пенсии, а также на внеочередное обслуживание во всех торговых точках, включая и спекулянтов.

   Демократия, рифмовал Аэроплан Леонидович в 47-м параграфе, сиречь власть народа. Очередная, как ей и положено, высшая стадия, а не мера, где демос вовсю властвует. А демос-то над кем властвует? Неужто над самим собой? Да и в слове самом: демо и кратия — что корень, а что приставка? А в бюро и кратия?

   Иногда

Десять лет непрерывной образцовости, по замыслу великого перестройщика, должны были давать право на внеочередную очередь для получения квартиры, а двадцать пять лет — право  на десятипроцентную прибавку к пенсии, а также на внеочередное обслуживание во всех торговых точках, включая и спекулянтов.

   Демократия, рифмовал Аэроплан Леонидович в 47-м параграфе, сиречь власть народа. Очередная, как ей и положено, высшая стадия, а не мера, где демос вовсю властвует. А демос-то над кем властвует? Неужто над самим собой? Да и в слове самом: демо и кратия — что корень, а что приставка? А в бюро и кратия?

   Иногда у Аэроплана Леонидовича случался какой-то сбой  программы, и он начинал мыслить и поступать довольно здраво, что являлось исключениями в его яркой деятельности. Так происходило и теперь, быть может, не без интриги  Великого Дедки. Вообще-то рядового генералиссимуса давно интересовало то обстоятельство, что по демократической схеме большинству положено диктовать волю меньшинству. Так повелось с Древней Греции, где, все помнят, за исключением некоторых американских президентов, была изобретена демократия, которая не распространялась на рабов. А их, рабов, было гораздо больше, чем демократов-рабовладельцев. Не потому ли демократия — это нечто другое, чем плебсократия? Не поэтому ли, не взирая на тысячелетия борьбы большинства против меньшинства, оно, коварное и подлое меньшинство, неизменно брало власть в свои руки, и чем крепче держало ее, чем беспощаднее было руководящее меньшинство, чем утонченнее олигархия, тем громче раздавались восклицания, что сие и есть истинная демократия и высшие пределы всякой справедливости? Да известны ли вообще подлинно демократические общества во всей истории человечества?

   Сбой в программе Великий Дедка устранил, и рядовой генералиссимус задумался над тем, что тезис об отсутствии в истории человечества подлинно демократических обществ едва не затащил его в стан врагов перестройки. Он безжалостно вымарал его и подходы к нему из 47-го параграфа, поскольку  такие рассуждения лишали всякой перспективы наше передовое общество и заодно все прогрессивное человечество. Только жалопред мог спасти и одемократить нас и все ретивое-прогрессивное. Только с его помощью можно было бы поставить все дело демократии на подлинно научную основу, избавив ее от митинговости и неорганизованности, от гласности ради гласности, то есть от многогласия взамен многоделанья. С жалопредом никакого бюрократизма, указание в момент своего рождения поступает исполнителю. Каждый является начальником, не каким-то там рядовым генералиссимусом пера, а как бы генеральным секретарем всего человечества, и в то же время — подчиненным каждого. И учет полнейший, как и положено, при истинном социализме. Чтоб с демократией не происходило никакой усушки, утруски или так называемой естественной убыли, план по которой постоянно перевыполняется на любой товарной базе от Москвы до самых до окраин.

   Нетушки, демократия должна быть железная, иначе опять взятки — по чину и не по чину, опять бюрократия, опять несоциальная справедливость и социальная несправедливость, опять привилегии — словцо-то с туманно-секретным при… Вот это самое при надобно укоренить в жэке, точнее при жэке, независимо от того, как нынче контора называется — жэкэу, дэз или мэз. И поскольку и первый, и второй граждане-демократы должны будут вне всякого сомнения свои дела по развитию подлинной демократии ставить на учет и в конце каждого квартала отчитываться об отданных и полученных указаниях перед специальной авторитетной комиссией (желательно из старболов, лучше них никто в комиссиях не сработает), то все привилегии следует незамедлительно и адресно-целевым назначением направить в их распоряжение — для пущей демократизации процесса, который пошел, и для максимального приближения его к месту жительства.

   Поэма «Товарищи граждане образцового содержания» одним лишь своим названием искорежила лицо Ивана Где-то — можно было подумать, что не поэтическое произведение принес ему рядовой генералиссимус, а стал сверлить бормашиной  челюсть. «Не по литературному ведомству, — сказал этот привереда. — Может, министерство коммунального хозяйства заинтересуется или внутренних дел для работы с особо опасными рецидивистами в порядке, так сказать, общественного надзора, или в институте животноводства усмотрят тут что-то родное — ищите и обрящете, авось кому и пригодится… Но к литературе это не имеет ни малейшего отношения». А рифман какой, хотел спросить Аэроплан Леонидович, но не счел нужным мелочиться в глобальной войне против Ивана Где-то.

   Разумеется, он написал жалобу-фельетон в известную центральную газету для принятия, мягко выражаясь, зубодробительных мер к литконсультанту. Но в газете вместо него выступил известный публицист на тему о трудовых традициях и династиях, упомянул об интересном предложении товарищей Около и Бричко из Кзыл-Орды и Чернигова соответственно все-таки учредить трудовой паспорт, взять под контроль всех летунов, наносящих народному хозяйству огромный вред.