Виктор Потанин. А.Ольшанский. В хорошие руки

А. Ольшанский. «В хорошие руки». Рассказы. 21 а.л.

Прекрасный русский писатель Валентин Распутин в своем пpeдисловии к книге А. Ольшанского «Сто пятый километр» писал: «Одно из самых важных достоинств рассказов А. Ольшанского — достоверность, художественная доказательность изображаемого». К слову сказать, эта книга вышла в издательстве «Современник». В этом же издательстве находится в рукопись новой книги А. Ольшанского «В хоpoшие руки». Думается, издательство «Современник» поступает очень логично, обращаясь снова к творчеству этого интересного и глубокого писателя. Да и xopoшо это, кoгдa издательство, выпустив первую книгу писателя, начинает потом пристально следить за его творческим восхождением…

Безусловно,

А. Ольшанский. «В хорошие руки». Рассказы. 21 а.л.

Прекрасный русский писатель Валентин Распутин в своем пpeдисловии к книге А. Ольшанского «Сто пятый километр» писал: «Одно из самых важных достоинств рассказов А. Ольшанского — достоверность, художественная доказательность изображаемого». К слову сказать, эта книга вышла в издательстве «Современник». В этом же издательстве находится в рукопись новой книги А. Ольшанского «В хоpoшие руки». Думается, издательство «Современник» поступает очень логично, обращаясь снова к творчеству этого интересного и глубокого писателя. Да и xopoшо это, кoгдa издательство, выпустив первую книгу писателя, начинает потом пристально следить за его творческим восхождением…

Безусловно, новая рукопись рассказов А. Ольшанского — это ступенька вверх. Многие рассказы этого молодого писателя, действительно, очень жизненны, очень достоверны. Обычно за такой достоверностью всегда угадывается хорошая жизненная школа, глаза caмoгo очевидца. Круг жизни, которую знает автор, очень и очень широк: это и крестьянские заботы, и городской быт, и дела маленькой и большой стройки, это и внутренний мир мальчишки с глухой деревенской улицы, это и повадки наших друзей -животных, и еще многое-многое другое. Особое место в рассказах А. Ольшанского занимают такие проблемы, как НТР и ее влияние на нашу духовную жизнь. Много размышляет автор о людях интеллектуального труда, об интеллигенции. Очень хорошо пишет А. Ольшанский о радостях и мучениях духа, и мы по-читательски благодарны за это внимание к самым глубоким и самым сложным заботам нашего века.

И все-таки жизненный путь многих героев А. Ольшанского начинается с деревенского детства. В рассказе «Луг, урочище Змиевское» лирический герой размышляет: «Там пpoбуждается в душе самое лучшее, что у него есть: там, как ни в каком ином месте, остро чувствует причастность свою к родному краю, приходит к мысли, в которой убеждается не напряжением ума, а при одном виде зовущей зеленой стены Змиевского, двух диких груш посреди огромного луга, что великое благо для человека иметь то конкретное место на земле, которое прежде всего можно назвать родиной, — как и матерью только одну из всех матерей». Это чувство Родины, вечная неуспокоенность и смятенность души, острая жалость при виде всего живого, страдающего, эти думы о матери, как о самом главном изначально духовном начале – все это и питает многие страницы рассказов А. Ольшанского. Конечно, на эти темы пишут сегодня и многие другие писатели наших дней. Об этом, к примеру, «Уроки французского» В. Распутина, об этом во многом и «Последний поклон» В. Астафьева. И как бы мы, пишущие, не сопротивлялись, великая мощь этих течений невольно несет нас за собой. Порой мы начисто отрицаем это. Но уже тот духовный микромир, который ежечасно окружает нас, которым мы жадно дышим, уже полон был этой астафьевской прозой, потому так много и хлынуло в нашу литературу вторичного материала. Но к счастью и достоинству А. Ольшанского – такого с ним не случилось. Оперируя порой традиционной темой, писатель всё время остается самобытным, его ни с кем не спутаешь – и в этом тоже видится художественная доказательность его письма, его стиля.

О любви, о внутренней драме человека – рассказ «Обезьянка Чики». Наверное, это один из лучших, если не самый лучший рассказ в этой рукописи. Кандидат наук Лариса Никитична устала от всех условностей своей жизни, в которую входили и нелюбимый муж Михаил Викентьевич и капризная, своенравная свекровь Аделаида Марковна, входили и привычная работа со студентами, такая привычна, монотонная, что она вызывает уже равнодушие. И вот — случайный встречный в аэропорту – Виктор Иванович. И сразу — родство душ, за которым придет любовь. Рассказ этот грустный, щемящий, но от него щемит потому, что рассказ – о каждом из нас, о нашей мечте – быть счастливым. Автору удается в рассказе самое главное — он всё время пишет внутренний мир души, ее трепет, ее радость и слезы, то есть он идет самым трудным путем, идет по самому темному и глyxoмy лесу, но мы, читатели, всё равно верим ему и следуем за ним, потому что доверились ему уже с первой страницы, с первого слова.

Рассказ «Иванна» — о рабочем человеке. Согласитесь, как трудно писать о рабочем человеке — всегда подстерегает писателя одна большая опасность: вместо человека написать его машину, его станок, чертежи и схемы. И часто уже машинное сердце стучит на таких страницах гораздо громче, сильнее, чем человеческое. Но в этом рассказе «Иванна» писатель сумел отстоять правду жизни, а вместе с ней и правду художественную: дед Иван — шофер -вышел живым, могучим и прекрасным в своем подвиге. Его смерть стала самым горячим агитатором за жизнь, за дела во имя и во славу человека. Рядом с ним надолго запоминается образ его жены Николаевны, запоминается и живой, подвижный характер молодого шофера Петракова. Этот рассказ в полную меру можно назвать рассказом о наших современниках. С такими людьми хочется дружить, хочется любить их и подражать…

В рассказе «В июне, посреди войны» читатель снова встретится с детством, но с детством суровым, опаленным войной. И все-таки – это тоже рассказ об истории нашего современника, потому что в маленьком мальчике Саньке из этого рассказа, в его матери – сконцентрировалась судьба двух поколений. Автор пишет: «В пищу идет только корень (козельца – В.П.), стебель пригоден для другого, клейким молочком можно рисовать на руках, на ногах, животе разные фигурки, а если их еще присыпать землей, то они держатся на теле до тех пор, пока мать не смоет теплой водой». Не скрою, дочитав рассказ до этих строк, я вздрогнул – а ведь такое было и со мной. И с этого мгновения я читал рассказ уже как о себе, и это чувство родства моего детства с Санькиным детством всё больше росло, крепло – и я уже был надолго в этом добром и теплом плену. Позволю себе и другие отступления: может быть, с этих фигурок, порожденных голодом и военной нуждой, и начиналось художественное воспитание многих будущих поэтов, художников, — и, наверное, оно им вовсе не повредило.

Рассказ «Ледокол» — о судьбе сельской молодeжи, значит и о судьбе­ современной деревни. В рассказе внешне всё просто – обыкновенный, бесхитростный паренёк Женька приезжает в свою деревню из Харькова. Мать накрывает ему на стол и причитает: «Почаще приезжай, сынок, не рви на части моё сердце…» Здесь – кульминация повествования. К слову сказать — сердце caмoго Женьки тоже рвется на части между деревней и городом. И даже уже ecть трещинки на этом сердце от постоянной и невыносимой боли. И вот эти-то трещинки и питают, создают рассказ. Кончается он тоже грустно, но в этой грусти – всё-таки большая надежда: «Она проводила его до калитки, он поцеловал ее на прощанье и попросил дальше не провожать, а идти на ферму. Мать всплакнула, Женька отвернулся, и пошел по дороге. Поднялся на взгорок, памятный ему, и захотелось ему обернуться, посмотреть на Петровку. Обернулся — идет за ним мать, и, увидев, что он заметил ее, остановилась виновато. Женька помахал ей, иди, мол, мама, на ферму, до свиданья, сам дойду. Она тоже помахала, но стояла на месте, не уходила. Он не оборачивался больше, знал, что мать продолжает идти за ним. И стало Женьке тяжело уходить, он почувствовал, что нет в нём уже той скорости, которая раньше мчала его от родного угла, что он уже идет как бы по инерции, накатом, как бывает с машиной, когда разгонят и выключат двигатель, и что душа его остается тут, дома».

В рассказе «Квасъ+Газъ.вода» автора занимают вопросы совести, добра и морали. Все эти три слова можно бы объединить в одно понятие – понятие счастья. Евдокия Степановна Кулакова, старенькая уже, измученная тяжелой жизнью — всё еще надеется на свое счастье, и в конце концов, находит его в лице Маркела Маркеловича Водоводова, заведующего квасным ларьком. Нельзя без доброго человеческого умиления читать сцены их первых свиданий, разговоров и объяснений. Абсолютно точно, с душевным тактом автор описывает смятение чувств у этих уже немолодых людей и очень добрых. Думается — продолжи автор этот рассказ чуть подальше в пространстве — и мог бы получиться вариант «Василия и Василисы» Валентина Распутина. Но у этого варианта были бы совершенно дpyгие задачи и цели, просто тот и другой автор пользуются одной психологической интонацией, которая замешена на дрожжах доброй русской традиции нашей классической литературы прошлого века.

Примыкает к названному рассказу и рассказ «В хорошие руки».

Федор Хруслов ищет котенка для своего шестилетнего сына Максимки. Случай этот обычный, как говорится, житейский, но вокруг этой одиссеи с котенком поднимается столько интересных характеров, что невольно проникаешься к автору подлинной и горячей симпатией и вдруг окончательно понимаешь, что ты имеешь дело с очень Серьез­ной Прозой. Эти два слова мы не просто написали с заглавной буквы, потому что наряду с такой Серьезной Прозой везде и всюду, и даже в нашей журнальной периодике, существует и проза несерьезная, то есть проза для легкого чтения. Над рассказами же Ольшанского хочется думать и переживать.

У этого автора много рассказов о женщине — и почти все их хочется видеть в будущей книге. Это и «Слепой дождь», и «Китовый ус», и «Привет от Шишкина»… В последнем рассказе автором создан обаятельный образ Даши. Характер этот цельный, насыщенный, очень русский характер.

В рассказе «Оптимальный вариант» действует на правах главного героя Виктор Михайлович Балашов, инженер из столицы. Он приехал в небольшой городок консультировать внедрение автоматизированной системы управления. Человек этот типичный для эпохи НТР: он давно уже защитил кандидатскую диссертацию и теперь пишет последнюю главу докторской диссертации. Словом, он во всех отношениях современный человек. И всё-таки этот Балашов во многом вызывает иронию, даже протест. Наверное, к этому и стремится автор, потому что за модными словечками НТР, научно-технический прогресс всегда стоят сложности живой и реальной жизни.

«Гастроли тёти Моти» — рассказ, который мог бы служить основой для целой повести и даже романа. Перед нами проходит вся жизнь бу­фетчицы тёти Моти от самой ранней юности и до смерти. В рассказе и другой xapaктер — фигypa тёти Ути. Написана она очень точно, цепко, только хотелось бы пожелать автору снять некоторую таинственность с этого образа. Интересно показан в рассказе и рецидивист Костя, правда, порой мы его не видим, а слышим о нем из уст других. Хорошо бы внести несколько дополнительных картин с его участием -­ особенно во второй половине рассказа. Самый конец этой истории с тётей Мотей — печальный, очень тяжелый. И само авторское слово в этот момент полно скрытой и сильной иронии. Но мы верим автору, верим и его истории про буфетчицу тётю Мотю из гopoда Изюма.

Рассказы «Для веселия души», «Вист, пас, мизер», «Грахов» выглядят, как законченные и цельные произведения. Правда, в рассказе «Грахов» хотелось бы видеть более доказательный конец. Сама смерть Грахова должна была что-то объяснить. А то получилось, что неизлечимая болезнь Грахова – это все-таки простая случайность, выход из тупика. Трудно, да и не нужно, наверное, что-то советовать автору. И всё-таки нам показалось, что закончи автор рассказ страницей раньше, словами: «Грахов до последних минут оставался Граховым» — рассказ бы выиграл больше.

Рассказы «Портос», «Сказка о бердянском бычке», «Рекс», «Смерть Тамары», «Кривой Иван» не вызвали при чтении никаких возражений. Наоборот, они подкрепили нашу первоначальную мысль, что круг жизни, которую знает автор – очень и очень широк. Эти рассказы надолго запоминаются, — особенно те страницы, где автор пишет о животных.

Рассказ «Чечилия» построен на документальной основе. Это — скорее не рассказ, а очерк о туристской поездке в Италию. Написан очерк интересно, живо, страницы его полны точными наблюдениями. И всё-таки по своему жанру «Чечилия» в общем контексте рукописи выглядит инородным телом. Наверное, следует рядом с «Чечилией» поставить ещё хотя бы один очерк, — и этот очерковый раздел поместить в конце книги.

Последнюю страницу рукописи закрываешь с добрым отрадным чувством. Да, прав был Валентин Распутин, который находил в рассказах А. Ольшанского полную «достоверность и художественную доказательность изображаемого».

И, конечно же, эта рукопись может служить хорошей основой для книги, которую с интересом встретит читатель.

г. Курган, 30.04.1979 г.

Из архива А.А. Ольшанского