Великая бюрократическая революция (часть 4)

В России в течение веков сформировалась уникальная бюрократия. Еще в эпоху централизации возникла необходимость передачи власти от родовитых князей в руки подготовленного к управлению чиновничества — дьяков, стряпчих, писцов, засевших в приказах, позже – в департаментах, коллегиумах, министерствах и т.д. Иван Грозный, в чьем высокородстве сомневалось тогдашнее высшее общество, устроил ему опричнину — отобрал земли и богатства, многих лишил и головы. Руками опричников, своего рода реформаторов той поры. Огромную антигосударственную и антинациональную роль сыграл раскол церкви. Произошла смена «элиты». Новые «хозяева жизни» оказались вороватее и бездарнее прежних, и страна погрузилась в смуту. Такую плату за смену «элиты» Россия платила

В России в течение веков сформировалась уникальная бюрократия. Еще в эпоху централизации возникла необходимость передачи власти от родовитых князей в руки подготовленного к управлению чиновничества — дьяков, стряпчих, писцов, засевших в приказах, позже – в департаментах, коллегиумах, министерствах и т.д. Иван Грозный, в чьем высокородстве сомневалось тогдашнее высшее общество, устроил ему опричнину — отобрал земли и богатства, многих лишил и головы. Руками опричников, своего рода реформаторов той поры. Огромную антигосударственную и антинациональную роль сыграл раскол церкви. Произошла смена «элиты». Новые «хозяева жизни» оказались вороватее и бездарнее прежних, и страна погрузилась в смуту. Такую плату за смену «элиты» Россия платила не раз, платит сейчас и еще платить будет, пока к управлению государством не придет национальная элита без кавычек.

Преодолев черную полосу в своей истории, Русь во многом возвратила традиционную аристократию к власти — в лице Шуйских, Романовых и иже с ними. Россияне, как и мы нынешние, видимо, считали, что лимит на потрясения у них исчерпан, поэтому и мирились со многими притеснениями от чиновников, забиравших все больше власть в свои руки. Чего стоило лишь одно кормление, на которое направлялись воеводы! (Его упразднил еще Иван Грозный, но кое-какие традиции кормления дожили и до наших дней — взрождаются?). Российское общество, как сказали бы нынешние образованцы, продолжало дезинтегрироваться. На юг, восток и даже север устремились толпы беглых крепостных. Вспыхивали восстания, множилось число злодеев — тогдашних братков, воров в законе. Страна оказалась в трясине косности, отсталости, беззакония.

Россия нуждалась в качественном скачке. Ее пришпорил Петр. Ценой беспримерной жестокости преобразовывал на европейский лад. Царствование Петра далеко неоднозначно. Одна из главных его «заслуг» — скрещивание в чиновной среде традиционного российского авось и немецкого орднунга, параграфа. На свет появился чудовищный гибрид бюрократии, который размножается во властных структурах России по сей день. Так что Петр Первый по праву — отец российской бюрократии.

Он также сменил «элиту», во многом онемечил ее. Это вылилось в неизбежное появление в постелях наследников престола мелкопоместных немецких принцесс, становившихся российскими императрицами. С той поры повелось, что «власть» сама по себе, а народ сам по себе. Даже говорили они на разных языках. Но неизменным, со старины глубокой и до наших дней остается византийский чин правления, то есть власть чиновничества, бюрократии.

Как ни прискорбно, но западный либерализм в условиях России — опасная национальная порча, источник неисчислимых народных бед и страданий. Да, свобода — сладкое слово, но при безоглядном применении действует как цианистый калий. «Страна господ, страна рабов» — увы, есть здесь сермяжная правда. Но не вся: рабство всегда у нас уживалось с беспредельной вольницей. Не рабы и не господа создали самое большое в мире государство, а вольные люди. Беглые крепостные, казаки, те, кому невмоготу была неволя, кого манило неведомое Беловодье с молочными реками и кисельными берегами. Атлантические демгувернантки не ведают о нашем богатейшем опыте народовластия — новгородская республика существовала в те времена, когда их предки и понятия о такой форме правления не имели. А казачье самоуправление, крестьянская община, земские соборы и вообще земство? И в опыте советов при желании можно найти немало народовластного…

Среди царей редко, но попадались и вполне приличные государи. Вера в доброго царя, долгожительница и в наши дни, должно быть, результат национальной генетической мутации, уживалась с поползновением к цареубийству. «Мочили» государей не «международные террористы». Погибали от рук бомбистов или придворных мятежей, как правило, не худшие из помазанников. Последний царь, довольно посредственная, да еще и рефлектирующая личность, являл собой полное ничтожество по сравнению с вершинами национального гения своего времени. Он «руководил» Менделеевыми, Жуковскими, Поповыми, Яблочкиными, Толстыми, Чеховыми, Достоевскими, Блоками, Чайковскими, Репиными, Станиславскими, Третьяковыми и другими, чьи имена составляют гордость России?!

Самодержавно-бюрократическая система стала политическим анахронизмом. Многие высшие чиновники назначались по требованию Гришки Распутина. Европа традиционно поддерживала все революционные силы, в том числе материально всевозможных радикалов, которые зачастую боролись не столько против самодержавия, сколько против России. Последнего царя и его братца Вилли западный политбомонд купил, что называется, на мякине, а точнее — взорвал балканскую мину, которую заложил еще Бисмарк. Столкнулись две могущественные европейские державы, вместо консолидации нации перед лицом внешней угрозы, на что рассчитывал самодержец и его синклит, Россия была ввергнута в новую смуту. Произошла она не по марксистско-ленинской теории, но не могла не произойти в условиях беззастенчивого чиновного предательства и казнокрадства. На фронте не хватало обмундирования, вооружения, патронов, снарядов, продовольствия, стало быть, нужны были все новые и новые военные заказы. Между тем Красная Армия была обмундирована в так называемые буденовки и шинели с «разговорами» из царских цейхгаузов. Только солдатских сапог от самодержавия досталось 60 миллионов пар, а оружия, патронов и снарядов хватило на пять лет братоубийственной гражданской войны.

Марксистско-ленинская теория предназначалась для разрушения России, превращения ее в вязанку хвороста для разжигания мировой революции. Но мировой бузы не получилось, страной надо было как-то управлять, поэтому Максимам с Петроградской стороны на помощь были призваны старые спецы. Они должны были передать управленческий опыт нарождающейся большевистской бюрократии, которая стала перенимать пороки царского чиновничества так рьяно, что большевик № 1 увидел главную опасность для советской власти в комчванстве. И тут Ленин в исторической перспективе, что в силу его пристрастия к догматизму и политическому иезуитству вошло в число исключений, оказался прав.

Сталин слишком хорошо знал повадки так называемой ленинской гвардии, которая для страны и для него представляла огромную опасность. Это были те самые волки, которые, попав в кошару, вырезают все стадо. Ленинские гвардейцы вырезали в России целые сословия и классы. Поэтому Сталин столкнулся с проблемой смены «элиты», доставшейся ему от Ленина. Около двадцати лет он боролся с уклонами, троцкистами, так называемой промпартией, занимался выведением нового типа отечественного чиновника. Молодого, талантливого, способного работать день и ночь, а главное — преданного его делу, делу Сталина. Преданность делу партии Ленина-Сталина, конечно же, было маскировочным эвфемизмом.

Сейчас, когда схлынул мутный поток так называемой «демократической волны», когда всевозможные тати от политики, науки, искусства, вообще всех сфер общественного сознания, выдохлись в очернительстве и злопыхательстве, отрабатывая забугорные гранты в тридцать сребреников, появилась надежда, что правда о России ХХ века будет сказана.

В 2003 году в издательстве «Вагриус» вышла книга доктора исторических наук Ю.Н. Жукова «Иной Сталин» с подзаголовком «Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг.» Нельзя утверждать, что автор, при всех его сдержанных симпатиях к вождю, пытается реабилитировать Сталина и его окружение, которое он называет «узким руководством». Но заслуга Ю.Н. Жукова в том, что он исследовал мотивы развязывания репрессий и называет нередко их ударников. Например, в книге приводятся факты, что позорная честь инициатора пресловутых троек принадлежит Р.И. Эйхе, кровожадному партийному боссу Западно-Сибирского края. Он представил в политбюро предложения расстрелять без суда и следствия 10 800 человек, а Хрущев, будущий заплечных дел мастер, попросил разрешения поставить к стенке 8 500 жителей Московской области, а 32 805 — выслать.

Надо заметить, что Сталину идея троек пришлась по вкусу. Хотя в 1931 году и заявлял, что у России есть только история царей и войн, но ее он хорошо знал. Тройки стали называться особыми, что представляло собой точный перевод слова «опричные» времен Ивана Грозного. Вряд ли Сталин сомневался в том, что октябрьскую революцию, в дни которой он предавался любовным утехам с молодой женой, и последовавший за ней красный террор следует характеризовать как расцвет ленинской опричнины. Поэтому на смену ей организовал свою опричнину.

Хрущев же, явно опасаясь личной ответственности за кровавое ударничество, свалил всю вину за 1937 год исключительно на Сталина. Показательно, что со всей Украины вначале предложили расстрелять 3 800 человеку, а выслать — 11 800. И туда был направлен «передовик» Хрущев, который и отличился на душегубском поприще. А грантовая околонаучная чернь и «независимые» СМИ до сих пор обряжают его в демократические туники!

Во всяком случае, Ю.Н. Жуков достаточно убедительно показал борьбу Сталина и «узкого руководства» с ленинско-троцкистской идеологией «мировой революции» за счет России. Сталин даже пытался осуществить смену «элиты», скомпрометировавшей себя и в годы гражданской войны, и в коллективизацию, и в годы голодомора, путем демократизации страны с помощью альтернативных выборов. Партократия пришла в ужас от перспективы лишиться на выборах власти, устроила обструкцию группе Сталина и, в конце концов, победила, оставила в силе номенклатурно-бюрократическую систему формирования органов власти, развязав в стране охоту на врагов народа, а затем и массовые репрессии.

Сталина хоронили в 1953, перезахоронили в 1962, наконец, самые длительные, политические, точнее, политиканские похороны, начались в 1985 году и длятся вот уже двадцать лет. И конца им не видно. Я не принадлежу к поклонникам Сталина, напротив, но думается, объективной оценке большого террора препятствует большая ложь о нем. Нас активно втягивают в борьбу со Сталиным, устраивают нам заворот извилин таким образом, чтобы мы всё, что было в те труднейшие времена, в том числе и великие свершения национального и планетарного масштаба, непременно предавали анафеме.

Но политиканское уничтожение Сталина следует рассматривать лишь как сведение счетов наследников большевистской бюрократии ленинско-троцкистского разлива и необольшевиков, представляющих собой «либерально-демократическую» требуху ельцинского пошиба, с мертвым тигром. И вряд ли является случайностью, что антисталинисты так и не сподобились организовать судебный процесс по обвинению Сталина в инкриминируемых ему преступлениях. Не из опасений ли, что его противники предстанут в нелицеприятном виде, что они такие же людоеды, если не хуже? Ведь политическая борьба той поры менее всего напоминала умерщвление Иродом безгрешных и беззащитных младенцев.

Хотя Сталин был незаурядным политическим гомеопатом, то есть подобное лечил подобным, ленинско-троцкистской гвардии противопоставлял свое чиновничество, но страну от бюрократии не вылечил. Да такую задачу и не ставил, поскольку без своих опричников не мог обеспечить и обезопасить свое самодержавие. В результате ожесточенная борьба с бюрократией закончилась не его победой, а, скорее всего, поражением. Видимо, такой общий итог он предвидел, иначе не говорил бы своим сообщникам, мол, когда умру, вас передушат как котят. Так и случилось.

Думается, что конечная победа бюрократии над Сталиным является одной из самых противоречивых и трагических моментов в посмертной истории тирана.

5

На этом фоне хрущевские антибюрократические фортели выглядят попросту дуроломными. В самом деле, Хрущев, создавая сельские и промышленные райкомы и обкомы партии, разгоняя отраслевые министерства, вводя совнархозы и т.д., намеревался победить бюрократию, ту самую, которая и Сталину оказалась не по зубам? Он недооценил силу и жизнеспособность постсталинской бюрократии, особенно ее искусство мимикрировать в соответствии с требованиями «текущего момента», заорганизовать любое нужное начинание. Не послужил Хрущеву и урок Маленкова, которого партократы отлучили от власти за покушение на их привилегии, в том числе пресловутые «конверты». Номенклатура, приобретшая во времена Сталина практически на генетическом уровне чудовищную сверхвыживаемость и сверхживучесть, некоторое время терпела Хрущева, а потом демонстративно дала ему под зад коленом.

Эпоха Брежнева не может быть иначе охарактеризована, как время самодержавного владычества аппарата. Бюрократия стремительно отрывалась от народа, обогащалась, обзаводилась предметами западного быта и западными идеями. Особенно отличались на этом поприще чада бюрократов. Во властных структурах шла мелкая возня между группировками — днепропетровской, московской, питерской, казахской, молдавской, сибирской, военно-промышленного комплекса… В республиках, союзных и автономных, «элиты» обрастали первобытной националистической щетиной. Не без помощи многочисленных зарубежных антисоветских центров, фондов, университетов и так далее.

Андропов в первые месяцы своего «царствования» отправил в тюрьму 18 тысяч казнокрадов, но как-то быстро ушел сам или же его «ушли» из жизни. Обратись он за помощью к заклятым друзьям из ЦРУ — наверняка прожил бы еще десяток лет.

При физически немощном Черненко в стране, в частности, в Московской писательской организации, начались праздники непослушания. В те дни вся Москва, да и страна, прислушивалась к тому, что творилось у писателей.

Пришедший к власти Горбачев, прирожденный эклектик, абсолютно не способный к генерированию каких-либо адекватных общегосударственных идей, в своей политике реализовывал все, что знал или что ему нравилось. Он возродил во внутренней политике хрущевское псевдореформаторство, призывал народ давить на чиновников снизу, а мы, дескать, будем их щучить сверху. Это стало началом его политических похорон. Для номенклатуры Горбачев, как противник, прямо скажем, был мелковат — она не таких обламывала и заставляла к себе прислушиваться. У меня большие сомнения насчет того, что перестройка как таковая имеет отечественных авторов, а тем более Горбачева. На память приходит, например, суперэлитный лондонский клуб Реконструкции, что в переводе на русский означает клуб Перестройки. Заметьте: в предельно консервативной стране. Основан в середине ХIХ века, и уж кто-кто, а М. Тэтчер наверняка бывала в нем множество раз…

Горбачев изворачивался при возникновении малейшей трудности, не предвидел последствия ни единого своего шага, пока не попал в навсегда сомкнувшиеся для него объятья Запада. В них его отжали, выдавили весь разрушительный для страны потенциал и выбросили, заменив более решительным, злобным и невменяемым дезинтегратором.

Как ни странно, бюрократия поставила на Ельцина — и это произошло тогда, когда он рядился в самые яростные борцы с привилегиями номенклатуры. И даже якобы ездил на стареньком «Москвиче», собирал по 6 мешков картошки на садовом участке (не путать с 38 снайперами!), лечился в районной поликлинике.

Нет, не могу не сделать в данном случае нелирическое отступление. Куда девались эти историко-демократические реликвии? Картошку, конечно, съели, «Москвич», допустим, сдали на переплавку, но садовый участок и районная поликлиника должны же сохраниться? Может, эти бесценные объекты лелеются земляками Ельцина, где, как поговаривают остряки, сохранились даже детали железной тачки, которая развалилась, когда предмет их гордости падал вместе с нею со строительных лесов вниз головой, перед тем как стать первым секретарем обкома?

Когда страну возглавил Хрущев, долго и безуспешно в Донбассе искали шахту, где он якобы рубал уголек. В свое время донецкие писатели объяснили мне, думается, истинную причину особых трудностей в обнаружении знаменитой шахты. Какой-то донецкий историк в хрущевские времена в областном архиве случайно обнаружил протокол собрания на шахте, где указывалось, что от фракции меньшевиков выступал Н. Хрущев. Обалдевший от неожиданного открытия историк сдал архивное дело, а на следующий день, когда вновь попросил его, то протокола там уже не обнаружил — архивные работники полистно проверяют сохранность дел после исследователей!

Что же касается номенклатуры… Она точно «просчитала» Ельцина, предугадала, что он ведет борьбу не против привилегий, а за привилегии! И не ошиблись.