В поисках Цацы (Часть 72)

Когда мама сердилась на Юльку, она называла ее полным именем. Мама даже прятала мишку от дочки. Но он всегда чудесным образом находился, и когда Юлька просыпалась, она всегда чувствовала щекой мягкий плюш его шерстки.

Этой ночью в поезде мишка приснился Юльке в совершенно новом обличье: он вырос — почти одного роста с ней. Мишка стоял, наряженный в старинный камзол, украшенный лентами и золотой цепью, как часовой, пред высокой резной дверью. Темно-коричневая бархатная шерсть его благоухала и пушилась, как у кота Барсика после мытья шампунем. Юлька во сне окликнула мишку, а он отвернулся от нее и заплакал.

Когда мама сердилась на Юльку, она называла ее полным именем. Мама даже прятала мишку от дочки. Но он всегда чудесным образом находился, и когда Юлька просыпалась, она всегда чувствовала щекой мягкий плюш его шерстки.

Этой ночью в поезде мишка приснился Юльке в совершенно новом обличье: он вырос — почти одного роста с ней. Мишка стоял, наряженный в старинный камзол, украшенный лентами и золотой цепью, как часовой, пред высокой резной дверью. Темно-коричневая бархатная шерсть его благоухала и пушилась, как у кота Барсика после мытья шампунем. Юлька во сне окликнула мишку, а он отвернулся от нее и заплакал.

Наутро поезд прибыл в город на такой же вокзал, как в Москве, и с точно такими же бомжами на привокзальной площади.

Мама с дочкой нашли свой большой экскурсионный автобус и поехали в гостиницу «Москва», которая находилась на набережной напротив Александро-Невской лавры.

Памятники, дворцы, мосты, набережные Юльке очень нравились.

Санкт-Петербург оказался действительно царским городом, не то что родная Москва. Все здесь пышное, старинное, сияет позолотой и нарядно оторочено, как черным кружевом, литыми чугунными решетками.

— Красота! Вот он, опять передо мной знаменитый и воспетый художниками и поэтами вид со стрелки Васильевского острова: неповторимый абрис силуэтов Зимнего дворца, Исаакия и шпиля Адмиралтейства очерчен яркими, как на гравюре, линиями! — восхищалась Мария Эдуардовна.

Так началась их экскурсионная жизнь.

Юлька иногда замечала, что мама временами теряла свой учительский тон. Она вдруг мечтательно поднимала зеленые, как полосатый крыжовник, глаза к небу, говорила, указывая в окно автобуса:

— Здесь я бывала с твоим папой, — а потом долго молчала, задумавшись.

Это немного нарушало праздничное настроение Юльки, но мечтать о принцессах не мешало.

Но больше всего маму с дочкой поразил один случай, который произошел на второй день их пребывания в Петербурге.

— Все посмотрели на часы! Через сорок минут должны быть в автобусе! Не опаздывать! Спускаемся на набережную. Сувенирные киоски — справа, туалеты — слева. Идем на осмотр легендарного крейсера «Аврора»!

Это из испорченного микрофона в автобусе привычно забарабанила по ушам скороговорка экскурсовода. Ее звали Елизавета. В бледно-зеленых льняных одеждах она походила не на царицу, а на рыхлый, завядший кочан капусты. А лицо невозможно рассмотреть, его закрывала смешная, с огромными полями панама, которая, наверное, когда-то была кокетливой шляпкой.

Через минуту автобус остановился. Юлька с мамой выскочили из дверей одними из первых. Остальные туристы копались в своих вещах, искали фотоаппараты под нетерпеливые возгласы Елизаветы:

— Поторопитесь! Водитель здесь стоять не может. Большой штраф на турбюро!

Утро, погода прекрасная, безветренная. Небо ясное, вода неподвижная. Но солнце уже палит вовсю. Мама с дочкой спустились к воде на набережную.

— Смотри, запоминай, вот где красота! Какой вид: блестит излучина Невы, Спас на Крови, Исаакиевский собор! — патетически поучала дочку Мария Эдуардовна.