В поисках Цацы (Часть 64)

Дома так были счастливы, что девочки нашлись! Их не ругали, а целовали и отогревали, мыли и кормили.

Где они были, девочки, не сговариваясь, никому не сказали. Это был их секрет. На другой день в школу они не пошли, обе простудились и заболели. А через неделю начались новые забавы и проказы, и это их «морское путешествие» быстро забылось.

Но иногда у Светки, которая давно уже стала взрослой, всплывает в памяти покачивающаяся на темной воде пруда старая, с облезлой краской лодка «Неустрашимый», на ее ржавой цепи гордо красуется атласная полосатая школьная лента. И шумит осенний ветер, и

Дома так были счастливы, что девочки нашлись! Их не ругали, а целовали и отогревали, мыли и кормили.

Где они были, девочки, не сговариваясь, никому не сказали. Это был их секрет. На другой день в школу они не пошли, обе простудились и заболели. А через неделю начались новые забавы и проказы, и это их «морское путешествие» быстро забылось.

Но иногда у Светки, которая давно уже стала взрослой, всплывает в памяти покачивающаяся на темной воде пруда старая, с облезлой краской лодка «Неустрашимый», на ее ржавой цепи гордо красуется атласная полосатая школьная лента. И шумит осенний ветер, и срывает последние листья с деревьев, и гонит их в неизвестную страну взрослых — прочь из чудесной страны детства.

Зачем русалочке купальник!

Теплая августовская ночь на берегу Рижского залива в Булдури. Под исполинскими корабельными соснами в уютных деревянных двухэтажных коттеджах безмятежно спят и дети, и вожатые пионерского лагеря от радиозавода. Только в палате девочек старшего отряда одна Наташа не спит, притворяется. Ей недавно исполнилось шестнадцать лет, она перешла в десятый класс и в лагере проводила свои последние школьные каникулы.

Наташа лежала с закрытыми глазами и прислушивалась.

Слышно, как дышит во сне девочка на соседней кровати, где-то вдали переругиваются собаки.

Все, пора!

Она вскочила, оделась, взяла полотенце, осторожно по деревянной винтовой лестнице, тревожно скрипнувшей, спустилась вниз и вышла на крыльцо. Темнота ночи угрожающе надвинулась на нее, но Наташа решительно направилась к морю, напевая для храбрости про себя куплеты из песни Дунаевского: «Капитан, капитан, улыбнитесь! Ведь улыбка — это флаг корабля!»

Она к этому моменту тщательно готовилась: прикармливала сторожевых лагерных псов, ждала подходящей погоды. А главное, чтобы педагог отряда, ее дядя Гарри, уехал на весь день домой в Ригу.

Наташа худенькая и невысокая, весит всего сорок четыре килограмма. Она еще не развилась в девушку и угловатостью скорее напоминала мальчика-подростка. Все у Наташи было остренькое: и коленки, и локотки, и ушки, и носик с подбородочком. Она походила на белочку: волосы собирала в хвостики, и они торчали в разные стороны, возвышаясь на голове, как ушки, а когда задумывалась, смешно морщила носик. На маленьком личике с полупрозрачной тонкой кожей ее серо-зеленые глаза казались огромными и глядели на мир не по-детски внимательно и серьезно.

Раньше каждое лето Наташа всегда проводила на даче под Москвой, у бабушки с дедушкой на станции Детская.

Как Наташа любила бегать к поезду встречать папу с работы!

Если подняться на пригорок, то далеко впереди через пшеничное поле видно, как подъезжает похожая на огромную зеленую гусеницу электричка и медленно останавливается. Черными букашками высыпают люди из вагонов, спускаются по лестнице и цепочкой движутся по дорожке через поле к поселку. Но вот несколько человек опережают всех. И, наконец, один, словно спринтер, вырывается вперед и быстро оказывается на середине дороги.