В поисках Цацы (Часть 47)

А что же теперь? Марина подошла к зеркалу и внимательно вгляделась в себя. Но зеркало отражало только внешность: тут наметилась еще одна морщинка около глаза, вот опять появился седой волос на макушке. Марина старалась подцепить его и вырвать, но нет, всякий раз упрямый седой волос оставался на месте, а вырывались ни в чем не повинные волосы, растущие рядом с седым — коротким и толстым. Марина рассердилась и отошла от зеркала. «Вот дура, и что я надеялась там увидеть?» Она боялась признаться себе, что как-то незаметно она из наивной, пугливой, восторженной и застенчивой девочки превратилась в уверенную, несколько даже ироничную

А что же теперь? Марина подошла к зеркалу и внимательно вгляделась в себя. Но зеркало отражало только внешность: тут наметилась еще одна морщинка около глаза, вот опять появился седой волос на макушке. Марина старалась подцепить его и вырвать, но нет, всякий раз упрямый седой волос оставался на месте, а вырывались ни в чем не повинные волосы, растущие рядом с седым — коротким и толстым. Марина рассердилась и отошла от зеркала. «Вот дура, и что я надеялась там увидеть?» Она боялась признаться себе, что как-то незаметно она из наивной, пугливой, восторженной и застенчивой девочки превратилась в уверенную, несколько даже ироничную особу. Внешне действительно она мало изменилась. Фигуру все так же считала предметом своей гордости. Разве что персиковые когда-то щеки теперь побледнели, и под глазами наметились мелкие морщинки. Но вот глаза — да, глаза изменились. Раньше глаза всегда блестели, взгляд всегда ясный, восторженный и немного удивленный. Теперь — не то. Глаза смотрят спокойно и холодно, даже равнодушно. В разговоре она заставляет себя делать заинтересованное лицо. Но это только дань вежливости. Ей все почему-то кажется скучным и неинтересным. Или хотя бы вот недавно встреча с Борькой. Он так радовался, когда увидел ее, так прыгал вокруг нее, так ухаживал, а она даже не оценила этого, не поверила в его искренность, даже заподозрила его в черных мыслях, когда он на секунду в толпе оказался к ней прижат слишком близко.

«Да, — подумала Марина, — я ведь стала какая-то как неживая, как бы наблюдаю за всем со стороны, еще надо всем иронизирую, а самое страшное, что я ведь иронизирую все больше над собой. Все мне кажется ненастоящим, а может быть, ненастоящая как раз я сама и есть. Я ведь превратилась прямо в какой-то автомат, где надо, сочувствую, где надо, радуюсь, делаю только то, что должно делать, и так, как должно делать. Все-все, что вокруг меня происходит, не вызывает во мне никаких эмоций, меня ведь по-настоящему ничего не трогает.

Ну, хватит философствовать, этак можно и далеко зайти — признав, что я неизлечимо больна душевной черствостью, но тщательно это ото всех скрываю под маской вежливости и показной доброжелательности».

— Марина, — позвал муж, — что ты там притихла, иди скорее! Поет твой любимый певец! Не помню, как его зовут. Ну, иди же скорее!

Марина вернулась в комнату, и они с мужем у телевизора тихо и спокойно закончили так дурно начавшийся вечер.

Прошло несколько дней. Мрина ловила себя на мысли, что ждет звонка от Борьки Якубовского. Она решила, что если он пригласит ее куда-нибудь, то она непременно согласится. «Да и вообще, надо быть проще и отзывчивее к людям, — думала она. — Все-таки Борька — друг детства». Мужу Марина вкратце рассказала о случайной встрече, но он был занят своими мыслями и не проявил к ее рассказу никакого интереса, да это и понятно, мало ли он сам встречает старых друзей и знакомых, которых давно не видел, — мир тесен, как говорится. Но о том, что Борька приглашал ее в Дом актера, она, разумеется, мужу не сказала, во-первых, потому, что она отказалась, а во-вторых, может, он вообще больше не позвонит.