В поисках Цацы (Часть 35)

Утром она клялась себе завтра же уехать от позора куда глаза глядят. Но временами ее стала посещать мысль, что, может, Вадим и не виноват, что история в Крыму ей приснилась. Перед сном она ловила себя на мысли, что и боится, и ждет его прихода. Но если раньше близость разрушала ее высокие чувства, то теперь, наоборот, оборачивалась для Цацы постыдной зависимостью, властью тела над «несокрушимым духом».

А Вадим? Старался спастись от незримого присутствия Цацы в своей жизни. Он постарался с головой уйти в науку, дневал и ночевал в лаборатории, и, наконец, экспериментально стали подтверждаться его теоретические выкладки.

Утром она клялась себе завтра же уехать от позора куда глаза глядят. Но временами ее стала посещать мысль, что, может, Вадим и не виноват, что история в Крыму ей приснилась. Перед сном она ловила себя на мысли, что и боится, и ждет его прихода. Но если раньше близость разрушала ее высокие чувства, то теперь, наоборот, оборачивалась для Цацы постыдной зависимостью, властью тела над «несокрушимым духом».

А Вадим? Старался спастись от незримого присутствия Цацы в своей жизни. Он постарался с головой уйти в науку, дневал и ночевал в лаборатории, и, наконец, экспериментально стали подтверждаться его теоретические выкладки. Материал на докторскую так и валил на зависть Туркину. Но теперь, когда Нинон отвернулась от него, и успехи в работе не приносили удовлетворения.

Он буквально на своей шкуре оценил правоту слов старика Хемингуэя: «Ни одна жизненная победа не затмит собой поражение в любви!» Вадим попытался даже пить, как все мужики, но от этого ему становилось еще хуже. Стоило ему остаться одному, как он мысленно, как наваждение, видел глаза Нинон. Этот ее взгляд, сначала тот, ласково-покорный, а потом нынешний презрительно-равнодушный, преследовал его.

Вадим встречался с разными случайными женщинами. Иногда виделся с Дашкой. Но это требовало ответных мер. Сердечная беседа с Дашкой ему очень душевно помогала, но потом она своим слишком бурным темпераментом и грузным телом подавляла его в постели.

Тоска по Нинон иногда становилась невыносимой. Он задыхался то от нежности и любви, то от ненависти, желании причинить ей боль, отомстить за свои мучения. И тогда он, как вор, пробирался к ней в постель, а уходя, оставлял деньги, как девке, чтобы унизить.

Вадим страстно желал вернуть ее всю целиком, а получал в те редкие ночи только тело, но оказалось, что этого совершенно недостаточно. А куда ему утром спрятаться от ее невидящего, скользящего мимо взгляда? Уж лучше бы ненависть, чем не оставляющее надежд равнодушие!

Если раньше Вадим думал, что, женившись, он просто добавляет к своей коллекции редкий экземпляр, то теперь оказалось, что куколка Нинон — его судьба. Именно только она, душевно-холодная и эгоистичная, восторженная и ранимая, но прелестная, хрупкая, и есть тот самый, наконец-то с таким трудом найденный и утраченный им идеал женщины-ребенка!

9

Как-то в начале зимы Цаца зашла в кулинарию при ресторане «София» на Маяковке купить что-нибудь вкусненькое для тети Ветты на юбилей и в очереди случайно встретила Дашу. Ее она после лета видела только мельком. Подруга теперь училась на другом факультете.

Даша первая увидела подругу и закричала на всю очередь:

— Тю-ю-ю! Никольская! Какие люди! Кого мы видим! Кого мы лицезреем! Иди скорее! Граждане, мы вместе, это моя сестра! Говори скорее, что тебе взять? Девушка, пожалуйста, дайте еще тортик «Наполеон»!

Даша выглядела шикарно, как киноактриса или модель из журнала Burda: в модной дубленке, в высоких дорогущих импортных сапогах чуть ли не из крокодиловой кожи.