В поисках Цацы (Часть 24)

Потом отошел немного и, явно любуясь девушкой, сказал: — Какая ты хорошенькая, Нинон! Ты сама как нераспустившийся бутон!

Цаца спохватилась:

— Ой, я же не одета, в халате! Сейчас переоденусь! — и хотела бежать в детскую, но Вадим ее остановил:

— Подожди, не надо! Поверь, тебе так идет этот халатик! А розы с холода сразу ставить в воду не надо, они должны полежать. А знаешь, Нинон, давай я сфотографирую тебя с цветами.

Когда он это говорил, его брови домиком приподнялись, и из глаз, как из скворечника, будто вылетели две веселые

Потом отошел немного и, явно любуясь девушкой, сказал: — Какая ты хорошенькая, Нинон! Ты сама как нераспустившийся бутон!

Цаца спохватилась:

— Ой, я же не одета, в халате! Сейчас переоденусь! — и хотела бежать в детскую, но Вадим ее остановил:

— Подожди, не надо! Поверь, тебе так идет этот халатик! А розы с холода сразу ставить в воду не надо, они должны полежать. А знаешь, Нинон, давай я сфотографирую тебя с цветами.

Когда он это говорил, его брови домиком приподнялись, и из глаз, как из скворечника, будто вылетели две веселые птички.

Цаца стояла, как статуя, с букетом посреди комнаты и в недоумении смотрела, как Вадим доставал фотоаппарат. Руки его дрожали.

— Нинон, сядь на тахту, пожалуйста! — сказал Вадим и почему-то тяжело вздохнул.

Вадим в свои тридцать пять лет, разведенный, бездетный, успешный ходок по женщинам, влюбился в Нинон в тот момент, когда в красном свете фотофонаря сквозь проявитель на него взглянули глаза, слегка косящие, влажные, покорные, как у прекрасной невольницы с картинки из старинной книги с ятями «1001 ночь». В далеком детстве Вадим, когда гостил в Кратово, любил разглядывать эту книгу, особенно ночью один, в тишине.

А когда он познакомился с ней поближе, его совершенно очаровала ее красота, мягкий покладистый характер, наивная восторженность, смешливость, а главное — чистота. А как Нинон на него смотрела! Снизу вверх влюбленными глазами, преданно, с обожанием, а еще каждую его фразу воспринимала как гениальное изречение. Он и сам рядом с ней помолодел и чувствовал себя почти юношей.

И почему только зрелые мужчины увлекаются совсем юными девушками?

Вадим привык к быстрым победам у женщин, но Нинон оказалась неприступной. Они встречались уже почти два месяца. На его предложения зайти к нему на чашечку кофе в холостяцкую комнату на Солянке Нинон всегда отвечала отказом и тут же говорила, что ей пора домой. Он покорно шел провожать ее до подъезда, но дальше долгих сладостных прощальных поцелуев он продвинуться, как ни старался, так ни разу не смог. Это его огорчало и подзадоривало одновременно. Вадиму захотелось добавить такую Цацу — домашнюю девочку — в свою «коллекцию».

Узнав сегодня утром, что ни Муси, ни родителей дома не будет, он решил, что час пробил.

Когда Нинон открыла ему дверь в легком халатике, разрумянившаяся, с кичкой на голове, она ему показалась такой беззащитной и родной, а себя он почувствовал просто негодяем и решил подарить цветы и сразу же уйти. Но внезапно Вадим ощутил резкую боль в груди слева, которая моментально прошла. Ну а когда Нинон трепетно наклонилась над ним и он вдохнул ее запах — запах чистоты и детства, он понял, что держит свое счастье в руках и никому никогда ее не отдаст.

Вадим начал действовать решительно. Сначала устроил правильное освещение и даже зажег толстую красную свечу в старинном бронзовом подсвечнике, задернул шторы и включил магнитофон. Приятный мужской голос запел на французском языке. Вадим подошел к Ниночке, сел рядом, заглянул в глаза, обнял и сказал:

— Нинон, зачем нам куда-то идти? У тебя так хорошо!

Он выключил свет, осталась только гореть свеча.