В поисках Цацы (Часть 124)

Через некоторое время я опять шла по этой тропинке. Красная перчатка висела на прежнем месте. Видимо, ее маленькая хозяйка больше тут не проходила. Прошло еще несколько дней. И в третий раз, проходя по этому маршруту, я опять заметила знакомую красную перчатку. Пройдя несколько шагов мимо, я почему-то остановилась и обернулась. Посмотрела на высокие кроны деревьев и вдруг поняла — до меня наконец дошло: «Эта перчатка — привет из далекого детства!»

Призыв вспомнить и вновь ощутить ту непосредственную радость, которая раньше окружала все вокруг, и я была сама частью этой радости.

Этот знак напомнил мне, что

Через некоторое время я опять шла по этой тропинке. Красная перчатка висела на прежнем месте. Видимо, ее маленькая хозяйка больше тут не проходила. Прошло еще несколько дней. И в третий раз, проходя по этому маршруту, я опять заметила знакомую красную перчатку. Пройдя несколько шагов мимо, я почему-то остановилась и обернулась. Посмотрела на высокие кроны деревьев и вдруг поняла — до меня наконец дошло: «Эта перчатка — привет из далекого детства!»

Призыв вспомнить и вновь ощутить ту непосредственную радость, которая раньше окружала все вокруг, и я была сама частью этой радости.

Этот знак напомнил мне, что радость не только была, но она есть и будет всегда. Радость никуда не ушла! Это я от нее отвернулась, наполняя свою душу грузом повседневных забот.

Со светлой грустью мне припомнились те детские далекие мечты, давно забытые и, увы, наверное, неосуществимые. Как знать, а вдруг?

Обыкновенное чудо

На подоконнике в горшочке расцвел гиацинт.

Сначала из луковички выросла зеленая шишечка, а за ночь она превратилась в ажурное соцветье, где каждый из цветов — как взгляд самой нежности.

С оконного карниза, изогнутого аркой, струнами хрустальной арфы, сверкая на солнце, тянутся вниз тонкие длинные сосульки.

На блестящем, но уже рыхлом снегу в перекрестье узких теней среди прогалинок рассыпаны иероглифы птичьих следов и крупинки семян.

При малейшем дуновении ветерка с запорошенных деревьев срываются легкие снежные облачка. Мерцая и переливаясь каждой снежинкой, они тают в морозном воздухе.

«Бух!» — срывается «снежная лавина», раскачивается ветка молодой пушистой сосны. Это прилетел пестрокрылый зяблик, крутит черной головкой, поклевывает что-то.

Небо, воздух — напоены музыкой Вивальди. Бах забыт.

«Тук-тук-так-так!» — аккомпанирует в лесу дятел. Высоко на старой сосне мелькает его красная головка.

Музыка Весны, аромат Весны наполняют лес, сад, дом и душу!

Эссе

Слово графомана

Так! Прошу тишины, товарищи! Посерьезнее, пожалуйста!

У нас тут поэтический семинар, а не банкет! Именно в Литературном институте я стала задумываться о роли и месте творчества в жизни всех честных людей планеты.

Что я хочу сказать? У нас, у графоманов, простите, оговорка по Фрейду, у нас, у великих писателей земли русской, какое самое главное качество? Вы скажете — патриотизм! Да, конечно. Но не это самое главное. Главное, никогда не догадаетесь, — скромность. Всех нас, юных дарований России, встающей с колен, всегда отличала и отличает именно скромность!

Вот взять, к примеру, меня! Я как мать вам заявляю и как женщина, что всегда любила Поэзию и люблю! По сей день, «за что не знаю сам». И буду любить до гробовой доски! Но с ней крепкой семьи не построишь, каши не сваришь. Поэзия ветрена, обольстительна и «поэзия глуповата». Что же, имеет право, раз так выразился наш великий классик, солнце русской поэзии и самое наше всё.