В поисках Цацы (Часть 1)

Предисловие

Московские закоулки судьбы

Москва потихоньку убывает не только из бывшего некогда величавым пейзажа, неторопливого и плавного своими линиями и холмами, из памяти людской, но и из литературного ландшафта.

Лицо нынешнего московского прозаика — евразийское с раскосыми и жадными очами. И это не хорошо и не плохо. Это — печальный факт.

Московский литератор убывает вслед за Москвой. Даже понятия такого нынче почти уже и не существует.

Не прошло и двух веков с тех самых памятных времен, когда Пушкин жаловался на

Предисловие

Московские закоулки судьбы

Москва потихоньку убывает не только из бывшего некогда величавым пейзажа, неторопливого и плавного своими линиями и холмами, из памяти людской, но и из литературного ландшафта.

Лицо нынешнего московского прозаика — евразийское с раскосыми и жадными очами. И это не хорошо и не плохо. Это — печальный факт.

Московский литератор убывает вслед за Москвой. Даже понятия такого нынче почти уже и не существует.

Не прошло и двух веков с тех самых памятных времен, когда Пушкин жаловался на глупость и пустоту в разговорах московских литераторов и недюжинный ум в статьях.

Гиляровский, Осоргин, Иван Шмелев… Все ушло, все умчалося в невозвратную даль!

А жаль. Впрочем, все же встречаются еще редкие, почти реликтовые экземпляры из среды московской, научной и творческой интеллигенции, для которых Москва не только спальный район, но и — судьба.

Так сложилась, что Татьяна Медиевская пришла в литературу не по разнарядке (как раньше в литературу шли шеренгами из комсомола), а тогда, когда литература стала делом безнадежным и безденежным.

Стоит сказать немного и о поколении, которое по всем литературным канонам можно считать потерянным или несостоявшимся.

Еще Евгений Евтушенко в своей присной памяти Антологии поэзии XX века тех, кто следует за поколением шестидесятников, назвал «бездатыми».

«Бездатые» — поколение литераторов, родившихся в 50-х.

Чтобы хоть как-то определиться с «бездатыми» орфоэпически и особенно стилистически, стоит поискать корни этой безродности и беспородности в истории литературы.

На память приходят: потерянное поколение, отверженное или забытое. Выбирай — не хочу. Но кто же сегодня не играет во все эти игры?

В слове «потерянный» отчетливо прослеживается желание обрести статус, как в свое время участием или неучастием в альманахе «Метрополь» поколение тогдашней «золотой молодежи» было канонизировано в писатели. Чуть раньше подобная карта была разыграна смогистами. Правда, ставки были иными.

Сегодня статус «отверженного» — это обязательный жест, отдающий дань моде, но настоянный на клюквенном соке, как бы приводящий в движение механизм дешевого балаганчика.

Но тогда как же обозначить это поколение?

Не знаю, но мне очень по-человечески жаль этих людей, которые не пришлись ко двору в СССР, хотя и не позиционировали себя в качестве диссидентов, но также не пришлись ко двору и в новорусской, нуворишской действительности.

Татьяна Медиевская из числа «бездатых». Окончила Химико-технологический имени Менделеева на Миусской… Такой странный московский уголок, где сошлись, срослись (но надолго ли?) памятник молодогвардейцам, уютный сквер с липами, троллейбусный парк, бывшее издательство «Политиздат», Миусское кладбище и улица Надеждинская, которой больше не существует:

«Варя жила с бабушкой и дедушкой, а мама с папой жили недалеко за Миусским кладбищем на Надеждинской улице (ее сейчас нет) в старом, деревянном полуразвалившемся доме в восьмиметровой комнате с протекающим потолком.