Тридцать пятая часть (Рашен Баб)

Если так дела пойдут и дальше, мелькнула у Фрица мысль, то придется обратиться к Газпрому с предложением об отборе газа…

Фриц пришел к умозаключению, что он попал в страну, больную бабломанией. Всем хочется заработать, чтобы лучше жить, размышлял он в дневнике, но зачем жить ради того, чтобы целью жизни была погоня за баблом, чтобы заиметь бабла как можно больше, чтобы заиметь его еще больше? И потом швыряться им на Западе, покупая дорогущие виллы и яхты, бесстыдно демонстрируя свое богатство? Ради самоутверждения? Преодоления комплекса неполноценности? Родители Фрица родились в Восточной Германии, но они, как и его знакомые, не заболели

Если так дела пойдут и дальше, мелькнула у Фрица мысль, то придется обратиться к Газпрому с предложением об отборе газа…

Фриц пришел к умозаключению, что он попал в страну, больную бабломанией. Всем хочется заработать, чтобы лучше жить, размышлял он в дневнике, но зачем жить ради того, чтобы целью жизни была погоня за баблом, чтобы заиметь бабла как можно больше, чтобы заиметь его еще больше? И потом швыряться им на Западе, покупая дорогущие виллы и яхты, бесстыдно демонстрируя свое богатство? Ради самоутверждения? Преодоления комплекса неполноценности? Родители Фрица родились в Восточной Германии, но они, как и его знакомые, не заболели бабломанией, когда им после воссоединения страны открылись возможности для занятия бизнесом и обогащения.

— О, гросфатер! Дедушко! – Фриц бросился к Филолаю с объятьями, когда он появился в дверях его кабинета в административном модуле на стройплощадке. – С приездом, с приездом, дорогой гросфатер! Как мне тебя здесь не хватает, как не хватает! Присаживайся, дорогой, чувствуй себя, как дома! Устал с дороги, устал?

— Так ведь не ногами шел, колесами ехал. И я, Ёськин кот, чертовски рад видеть тебя и Валентину здоровыми и большими!

— Кофе будешь? – Фриц взял со стола огромный блестящий термос. – Чай я не пью, а без кофе никак не могу – на меня столько проблем навалилось! Кофе спасает…

— Не спасает, а вздрючивает, — с неудовольствием пробормотал дед и запустил руку за пазуху. – Вот что спасает, наше белое винцо!

И вытащил на свет белый фляжку из нержавеющей стали, потрясал ею перед носом Фрица.

— Помнишь, ты ее мне подарил? А в нее почему-то поллитра не входит. И что вы, немцы, за народ, все бы русскому наперекор! Четыреста граммов входит, а сто граммов сразу приходится выпивать. Не пропадать же добру… А там где сто, там и остальные четыреста. Собирался сюда и захватил с собой твой шкалик.

— Девяносто шесть градусов? – спросил опасливо немец.

— Они самые, — кивнул гость. – А у тебя кабинет оборудован или как? Из горла девяносто шесть даже мы не пьем, дух перешибает.

У Фрица кабинет оказался оборудованным, нашлись рюмки и пепси-кола для запивки, и после первого тоста за приезд хозяин стал изливать свою немецкую душу старому сибиряку-кержаку.

Филолай не мог помочь найти ответы на все его вопросы-проблемы, он сам терпеть не мог новую власть и навязанные ею препохабные порядки. То, что он вызвался приглядывать за Джеймсом Бондом, Фриц безоговорочно одобрил.

— Сейчас изготовим тебе бейдж, сфоткаем… — Фриц уставился на Филолая, словно впервые его видел. – Слушай, как ты одет! Что за мезозойная шляпа? Какие к черту кирзачи? Я тебе целый чемодан джинсовой и разной модной одежды накупил, у нас же с тобой одинаковые размеры одежды и обуви…

— Размеры одинаковые да начинка разная, — уточнил гость.

— Минуту, — Фриц подхватился, исчез за дверью в стене, видимо, в жилой отсек и действительно через минуту выволок оттуда внушительный баул. – Вот мои подарки тебе. Пожалуйста, сними брезентовый плащ, мне надо тебя сфотографировать.