Тридцать четвертая часть (Рашен Баб)

А от него за три версты гебней разит, только не нашей, должно быть, ее величества. И чего ему от тебя понадобилось?

— Личным моим врачом задумал устроиться.

Филолай схватил тут снова свою бороденку в кулак, задумался.

— Если ты его берешь на работу, то продукты снимут с карантина? – спросил Филолай, жамкая бороденку в кулаке.

— Да, — от удивления Валентина ответила впротяжку.- А ты откуда знаешь?

— По повадкам вычислил, — ответил Филолай и оставил, наконец, свою волосяную растительность в покое. – О! – неожиданно воздел указательный палец вверх, давая понять собеседнице, что

А от него за три версты гебней разит, только не нашей, должно быть, ее величества. И чего ему от тебя понадобилось?

— Личным моим врачом задумал устроиться.

Филолай схватил тут снова свою бороденку в кулак, задумался.

— Если ты его берешь на работу, то продукты снимут с карантина? – спросил Филолай, жамкая бороденку в кулаке.

— Да, — от удивления Валентина ответила впротяжку.- А ты откуда знаешь?

— По повадкам вычислил, — ответил Филолай и оставил, наконец, свою волосяную растительность в покое. – О! – неожиданно воздел указательный палец вверх, давая понять собеседнице, что его посетила особо ценная мысль. Чтобы поделиться с нею, он дал знать Валентине, что хочет что-то сказать ей на ушко.

Валентина приблизила Филолая к своему гигантскому уху и услышала громкий шепот родственника:

— Привадить зверя надо, привадить… Прикормить…

А больше ничего мы не услышали.

— Пусть будет по-твоему, — почему-то сдавленно ответила Валентина. – А сейчас свои уши, будь добр, закрой.

— Не понял…

— Да что ж тут понимать! – воскликнула она.- Молоко-то некипяченное пила, пучит меня, спасу никакого нет. Оглушить могу…

— А-а-а! – догадался Филолай, зажал ладонями уши и где-то внизу раздалась то ли серия взрывов, то ли грохот, напомнивший старому фронтовику артподготовку.

У Валентины с лица исчезло выражение озабоченности, после облегчения она даже на секунду прикрыла глаза.

— Вот это канонада! – воскликнул Филолай.

Поскольку солнце уже скрылось за горами, внизу включили прожекторы, и в лучах света, направленных на Валентину, хорошо было видно, что снизу вверх поднимаются столбы потревоженной пыли.

12

Фриц Вольф обрадовался приезду Филолая – среди огромного количества русских, с которыми ему приходилось теперь встречаться, старый варнак был понятнее всех. Сибирские жители отличались от русских, проживающих на юге страны. В своем дневнике, который он открыл в конце дня, задался непростым вопросом: почему в этих безвестных Рощупках люди говорят одно, думают другое, а делают третье? Каждая встреча с каким-нибудь рощупкинцем превращалась для него в ребус, сбивала с толку, как правило, не приводила к реальному результату, поскольку ему было очень трудно определиться с двумя неизвестными: что на самом деле думает его партнер и что в итоге он намерен сделать. Борясь с усталостью и наваливающимся сном, Фриц записал в дневнике, что если вся Россия нынче Рощупки, то теперь понятно, чего опасаются инвесторы, которым власти сулят самые выгодные условия вложения денег, но они не прельщаются ими. Попробуй-ка определить, что у этих новых русских на уме!

Впрочем, одна разгадка лежала на поверхности. Им очень хотелось получить как можно больше денег, то есть, как уточняла Валентина, бабла. Причем не заработать, честный труд, казалось, теперь здесь стоял на последнем месте, а путем каких-то хитроумных уловок, финансовых схем и даже откровенного мошенничества. За примером ходить далеко не надо: молоко в молоковозе, как показал анализ, оказалось разбавленным водой, что и стало причиной того, что Валентина всю ночь задыхалась от собственных газов в гигантском ангаре для стратегических бомбардировщиков и сотрясала окрестности неприличными звуками.