Тотоев и Ардасенов

Определяя предмет истории осетинской литературы, Тотоев и Ардасенов затрагивают еще один специфический вопрос— принадлежит ли осетинской литературе наследие пи- сателей-осетин, писавших на русском или грузинском языках? Ардасенов решает вопрос так: «…многие осетинские писатели в силу определенных исторических условий творили на русском языке, а Ялгузидзе написал свою поэму на грузинском языке… Однако мы… придерживаемся того мнения, что если писатель, будучи по национальности осетином, изображает жизнь осетинского народа, если он кровно связан с ним и в своих произведениях раскрывает характер, психологию своего народа, он безусловно является осетинским писателем»5. Тотоев, перечислив ряд деятелей осетинской культуры, «писавших только на русском языке», замечает: «Если v них нет произведений на родном языке, то это не значит, что они ке желали писать на родном языке, не желали развивать свою родную национальную культуру. Причину этого следует искать в общественно-политических условиях эпохи, в силу которых горцы были лишены возможности писать и издавать на родном языке6. Итак, оба автора согласны в том, что обращение ряда осетинских писателей к русскому языку на заре становления осетинской национальной литературы надо объяснить давлением «силы сложившихся исторических условий» или «общественно-политических условий эпохи», а не их субъективным «нежеланием развивать свою родную, национальную культуру». С этим мнением нельзя не согласиться. Дело видимо не в субъективном нежелании, а в объективных возможностях как эпохи, так и деятелей культуры. В 60—70-е годы XIX века, когда Инал Кануков писал на русском языке, Темырболат Мамсуров, изнывавший в далекой турецкой провинции, создавал свои думы на осетинском языке. В 80—90-е годы Кануков продолжал писать на русском языке, хотя Коста Хетагуров уже создал основу осетинской национальной литературы.