Сто тридцать третья часть

— Да как вы смеете?! — вскочил парень с орденом и медалями на груди. — Он был тяжело ранен. А по вашим словам получается, что он оттуда взял и уехал. Не надо клеветать на нашего товарища!

   — Я прошу суд оградить меня от оскорблений, — опустила долу взор Муза Климовна. — Да, мы знаем, что он был ранен, но я не успела об этом доложить народному суду. Нам представляется, что как раз раненый боец-интернационалист на своем примере мог бы рассказать нашим юношам, как следует себя готовить к армии, на своих ошибках научить ребят. Но этого не

   — Да как вы смеете?! — вскочил парень с орденом и медалями на груди. — Он был тяжело ранен. А по вашим словам получается, что он оттуда взял и уехал. Не надо клеветать на нашего товарища!

   — Я прошу суд оградить меня от оскорблений, — опустила долу взор Муза Климовна. — Да, мы знаем, что он был ранен, но я не успела об этом доложить народному суду. Нам представляется, что как раз раненый боец-интернационалист на своем примере мог бы рассказать нашим юношам, как следует себя готовить к армии, на своих ошибках научить ребят. Но этого не произошло.

   Ему доверили ответственейший пост — возглавить наш очаг культуры. Какую же культуру он нес нам? У нас не было никаких рок-групп. По моим сведениям, у нас их только в школе семь, семь! — она подняла вверх палец ввиду чрезвычайности сообщения, — подпольных групп! Я предупреждала Женю Штанько, когда она стала девушкой для вихляний в откровенном трико в рок группе подсудимого, что это до добра не доведет.

   Вы только вдумайтесь: девочка приехала из зоны Чернобыля, уже это одно трагедия, страшно больной, облученный отец, измученная мать, но наш герой ни на что не обращает внимания, растлил ее и регулярно удовлетворял свою похоть на рабочем месте. Мы с участковым товарищем Сучкаревым, несколькими членами родительского комитета поймали его вот здесь, в кинобудке, — Муза Климовна маршальским движением руки дала всем направление на здешнюю кинобудку. — Поймали, что называется на горячем. Это еще ничего, говорят мне ребята, у нас будет и тяжелый рок с дымом. Нет, не будет.

   Педагогический коллектив и общественные организации требуют, подчеркиваю, требуют строгого наказания преступника по всем статьям советских законов.

   «Так уж и по всем сразу статьям», — поморщился судья. До такого не додумывался даже товарищ Вышинский. А-а, вот оно как: пай-девочка приготовила вопросик. Вам известно, что Роман Триконь пишет музыку, и что в Москве у него есть публикации, и что специалисты считают его одаренным человеком?

   — Я к таким специалистам не принадлежу, — ответила мадам Ширепшенкина и затрясла прической-халой: она вынуждена отвечать, как школьница, на вопросы какой-то девчонки!

   — А мне показалось, что вы специалист практически по всем вопросам, — невинным тоном сказала пай-девочка и сложила опять губки бантиком.

   Ай-ай-ай, сокрушался судья. Эта пай-заседательница разрушила его надежды. Девочка, если бы вы были в союзе с подругой мадам Ширепшенкиной, ситуация волки-овцы могла разрешиться к удовольствию всех. Ромку вдвоем бы вы закатали на очень большой срок, я не согласился бы с такой жестокостью — в суде следующей инстанции невозможно было бы не обратить на это внимание. Ваш покорный слуга получает ордер на квартиру и помогает тут же развалить это дело, а паршивца этого, Ромку, освободить. Теперь же, дорогая, после того, как вы обозначили свою позицию, я поставлен перед гнусным выбором: или совесть, или квартира…

   М-да…

   Если вопросов нет, прошу садиться.

   — У-у, параша бэу-у-у, параша бэу, — приговаривал какой-то старик в первом ряду, одетый по-зимнему, с треухом на голове, и возмущенно долбил торцом палки пол.

   Спокойно, дед. Мы все с нетерпением ожидаем выступление государственного обвинения. Оно опять не настаивает? Было бы целесообразнее выслушать общественных защитников? Тот, Кого Здесь Называют Прокурором явно темнит, юлит и хитрит, следовательно, происходят какие-то процессы в верхних слоях здешней атмосферы. Что-то здесь сильно не так. А-а, все равно в кооператив, бывшего судью любые жулики примут с распростертыми объятьями в любую компашку. Надоело, не приведи Господь, не правосудием быть, а органом «правосудия»! В ко-о-о-пе-ра-тив!

    Так что с общественной защитой? Вы? Прошу. Вы не от формальной общественности? Товарищ Ширепшенкина утверждает, что Константина Палыча никто не утверждал быть общественным защитником, поскольку он много лет прожил за сто первым километром. Гласность — плюрализм общественностей? Пожалуйста, Константин Палыч.

   Ромка поднял стриженую голову, и Константин Палыч, взбираясь на трибуну, подмигнул ему, потом запустил тонкие, сухие пальцы в растерзанную бородку, задумался… Так всегда он делал в начале урока: задумывался, хмурил мохнатые, разбойничьи брови, потом вскидывал лицо вверх и говорил первое слово: «Итак!» Все ждали, скажет или не скажет он это свое слово… Ромка не замечал никаких симпатий к себе со стороны физика. Более того, Итак не жалел на него двоек — ну, никак он не мог понять, как электроны бегают по проводам, и по сей день не уверен, бегают в самом деле или совсем не бегают. Может, лампочка горит не по причине успехов электронной легкой атлетики?

   «Юноша, — сказал однажды Итак, остановившись возле него. — Никогда в жизни, с точки зрения понимания законов, основ  физики, я не встречал субъекта более бездарного, нежели ваша светлость. Я все же прошу хорошенько запомнить один физический закон, сформулированный Михайлом Ломоносовым: где чего убавится в одном месте, в другом — этого же прибавится.