Разгул российской «демократии»

Не видеть, что у нас не демократия, а нечто другое, попросту неприлично. По большому счету демократия, то есть народовластие, в буквальном смысле невозможна. Хотя Буш-старший, папа известного президента-интеллектуала и сам президент-интеллектуал, как-то объявил, что демократия — американское слово. Но она изобретена в рабовладельческих Афинах. Сочетание демократии с рабским бесправием — увы, генетическое родимое пятно. Поэтому речь может идти лишь о разумной степени демократичности той или иной политической системы, об относительности народовластия. Стопроцентная демократия — вовсе не демократия, а власть толпы, охлократия.

Дядя Сэм присвоил себе право быть на планете законодателем моды в части демократии. Правда, как только

Не видеть, что у нас не демократия, а нечто другое, попросту неприлично. По большому счету демократия, то есть народовластие, в буквальном смысле невозможна. Хотя Буш-старший, папа известного президента-интеллектуала и сам президент-интеллектуал, как-то объявил, что демократия — американское слово. Но она изобретена в рабовладельческих Афинах. Сочетание демократии с рабским бесправием — увы, генетическое родимое пятно. Поэтому речь может идти лишь о разумной степени демократичности той или иной политической системы, об относительности народовластия. Стопроцентная демократия — вовсе не демократия, а власть толпы, охлократия.

Дядя Сэм присвоил себе право быть на планете законодателем моды в части демократии. Правда, как только США сталкиваются с какой-нибудь серьезной проблемой — первым делом страдает их собственная. Вот и сейчас, перед лицом угрозы терроризма, книгопродавцы и библиотекари должны сообщать куда следует имена тех, кто интересуется нелояльными к властям изданиями. Не говоря уж о прослушке-прочитке. Можно и лошадьми потоптать протестующий демос.

Печально, однако у нас изначально присвоили себе право называться демократами проворные радикал-реформаторы, в сущности необольшевики. И Владимир Вольфович, кому в чувстве казарменного юмора отказать трудно, подсуетился, назвав своих либеральными демократами. Мировое сообщество, прежде всего законодатель моды, повело себя один к одному как в свое время кремлевские старцы: если заявил какой-нибудь Бокаса о своей приверженности социализму, то его всячески следовало поддерживать, а то, что он людоед, значения особого не имело. Не случайно народ сразу же такую демократию прозвал дерьмократией.

У нас сложилась не американская, не афинская, а скорее офенская квазидемократия. Власть принадлежит или чиновникам, или криминалу. И те, и другие живут по понятиям, поскольку закон у нас — дышло. Нельзя не видеть, что В. Путин многое делает для становления судебной системы, перевода жизни страны на правовое поле, на жизнь по законам. Дай-то, Бог.

Изготовление дышел, извините, законов — у нас самая многочисленная отрасль. На нее «пашут» федеральные и местные правительства, множество институтов, дивизии экспертов и консультантов. Только на федеральном уровне день и ночь строгают дышла более шестисот министров-депутатов, а — по всей Руси великой? Тут столько народу кормится, что даже персональные водители, традиционно по многочисленности своей у нас первые, уступили верхнюю строчку. Чиновники по численности отстают лишь от вахтеров, сторожей, охранников, но если темпы размножения служителей параграфа сохранятся, то отставание временное.

Все чиновники свое безделье, непрофессионализм, нигилизм к собственным служебным обязанностям, а также хапужничество и повальное нарушение законов юридических и моральных, объясняют исключительно отсутствием законодательной базы.

Народу, источнику властных полномочий, в такой системе надлежит оправдывать эти безобразия или нет. В Юрьев день, который бывает в большинстве случаев раз в четыре года, и называется выборами. Никого и нигде отозвать он не может. В большинстве своем народ не принимает участия в каких-либо выборах — людям кажется, что они показывают презрение к власть имущим, но в действительности низводят себя до положения бесправных афинских рабов.

Любопытно, что подобная аполитичность у нас чуть ли не насаждается. Почему? Очень выгодное это дело для партий, преодолевающих цензы прохождения в законодательные органы. Для них это премии. Причем премиальными становятся голоса не только тех, кто по брезгливости не участвовал в голосовании, но и тех, кто голосовал против всех. Последнее совершенно чудовищно. Подобная картина и по одномандатным округам. Во многих регионах депутатами местных собраний, главами администраций становятся те, кто набирает простое большинство. Хоть всего лишь пять-шесть процентов от числа всех избирателей. Разгул «демократии». И он еще очевиднее, когда «единороссы», используя в своих шкурных интересах большинство в Госдуме, упразднило выборы депутатов по одномандатным округам.

Власть имущие даже в виде ночного кошмара не желают вводить в стране всеобщее обязательное голосование. Такая норма работает во многих странах. Она придает максимальную легитимность избранникам, не дает возможности фальсифицировать выборы путем вбрасывания фальшивых бюллетеней. Нет там проблем с явкой избирателей — не принявший участие в голосовании несет наказание.И немалое.

Введите у нас обязательное голосование — никто сегодня, разве что за исключением В. Путина, не будет избран. Потому что «власть» скомпрометировала себя в глазах народа дальше некуда. Но к обязательному участию в выборах, то есть к приданию большей легитимности и степени доверия избранникам необходимо продвигаться. Если не прямыми, то хотя бы окольными путями.

Совершенно не используются у нас такие избирательные формы, как институты выборщиков, старейшин, что особенно важно для тех наших регионов, где старшее поколение пользуется особым уважением. Принятая второпях, под эхо лязга гусениц танков, отползающих от Белого Дома, Конституция нуждается в совершенствовании. Она создавалась под Ельцина, во имя его самовластия. Пора подумать о внесении в Основной закон и норм подлинной демократии, ограничения всевластия чиновничества. При этом народ должен обладать правом на творчество в области государственного строительства, на проверку путем эксперимента оптимальных форм гражданского общежития. Тот же институт выборщиков даже в экспериментальном порядке не может быть применен, поскольку изначально неконституционен.

Сами наши институты демократии нуждаются в демократизации. Должно стать, например, правилом: если за президента или главу региона проголосовало три четверти избирателей, то в таком случае он избирается на полный срок. Если лишь половина избирателей, то будь любезен, отработав половину срока, испроси разрешения у народа на дальнейшее пребывание у власти. Не доверили — смиренно уйди с поста и объяви новые выборы. При этом не надо проводить всероссийские референдумы — достаточно для этого и десяти регионов. У нас в крови — всеобщие гигантские масштабы, стричь всех под одну гребенку.

Благодаря такой стрижке все главы регионов только избирались. И считалось это высшим писком демократии. На самом деле демократия там, где кипели битвы криминальных групп, олигархов, политтехнологов, и не ночевала Использовались самые грязные и позорные средства, вплоть до физического устранения конкурентов. Денег при этом тратилось не считано. Потому что выборы губернаторов были не демократическими актами, а попросту бизнес-акциями, торжеством криминалитета или олигархократии.

Разве подобные выборы были не национальным позором? Разве могла и дальше позволять федеральная «власть», причем на деньги регионов-доноров, устраивать подобные позорища в так называемых депрессивных регионах? Нельзя было эту «демократию» на местах поставить в полную зависимость от их экономических успехов? Досужие байки, что экономические успехи зависят от уровня демократии, не говоря уж о ее разгуле. Скорее, наоборот, поскольку демократия — это порядок в обществе и государстве. Отвечающий интересам большинства граждан. К тому же, у нас нет регионов, обреченных на дотации. Все они у нас условно дотационные. Федеральной «власти» легче управлять нищими, стоящими с протянутой рукой. Вот она и задает такие правила игры. И стали богатейшие регионы дотационными.

При таких порядках региональным властям нет особого резона шевелиться. Хотя они по своим показателям в 10-12 раз беднее регионов-доноров. Это Лужкову свое мнение иметь не опасно. Запас экономической прочности у столицы высок, позволяет даже бороться с чубайсовским, вообще с питерским необольшевизмом, поскольку северная столица как была, так и осталась колыбелью революций. Иному же губернатору стоит лишь пикнуть — останется без трансфертов, погрузится регион во тьму и холод. Сооружая пресловутую вертикаль, параллельно неплохо было бы дать регионам экономическую вольную.

Пора кончать с вопиющей безответственностью властей — от президента страны до самого мелкого чиновника. Нынешней президент в этом смысле старается быть исключением, но вообще хоть Столб позора учреждай — возле Лобного места, где он, кстати, некогда стоял, для чиновников федерального уровня. И в столицах регионов. Многие россияне с огромным удовлетворением проголосовали бы за то, чтобы всероссийский столб «украсили» Ленин, Сталин, Троцкий, Горбачев, Ельцин, Гайдар, Чубайс… Была бы польза и от Дня национального позора, когда бы «героями» становились столбовые имена и их «дела». Для него вполне бы подошел день рождения «атланта» (эпитет г-жи Новодворской) Ельцина.

Это было бы не актом сведения счетов, а подлинного народовластия, сурового предупреждение народа пламенным революционерам и невменяемым реформаторам. Для этого бы неплохо одновременно с выборами нового президента на референдуме давать всенародную оценку деятельности его предшественника: заслужил почет и уважение или же Столб позора.

Но почему у нас многие безобразия происходят именно под лозунгом демократии? Прежде всего, обществу неплохо было бы осознать, что после манифеста Александра II об освобождении крестьян эти самые крестьяне, лишившись защиты помещиков, попали в кабалу к чиновничеству. Презрение чиновничества к простому человеку именно с тех времен. Оно отозвалось революциями. Большевики по существу возродили всеобщее крепостное право. Поэтому наши правоохранительные органы — наследники-охранители этого, крепостного, права.

Августовский переворот только внешне был демократическим. В действительности же это было началом бюрократической революции, в результате которой чиновничество, освободившись от партийного присмотра, прибрало к рукам колоссальную общенародную собственность. Вот почему настоящая дебюрократизация страшит власть. Ведь придется в политическом плане окончательно расплевываться с ельцинщиной, а на это нынешний хозяин Кремля решится? Судьба Александра II его вряд ли вдохновляет.

Между тем, Россия нуждается в президенте-освободителе от чиновно-криминальной крепостной зависимости. Появление такого президента в обозримом будущем неизбежно. Если же власти не умерят свои аппетиты, не перестанут измываться над людьми, то народ явочным порядком решит эту проблему. ХХ век выбрал лимит на революции, но в ХХI веке он еще не открывался. «Хороший царь» или новый российский бунт — вот и весь выбор. Мяч на территории Кремля.

Все уровни власти должны быть подотчетны народу — не с помощью лишь нынешних фиговых избирательных листков. Все наши беды от безответственности и безнаказанности. Граждане страны должны иметь также постоянный доступ к управлению делами общества, эффективному контролю за деятельностью властей. В какой форме он должен осуществляться — надо думать и думать. Можно вспомнить опыт народного контроля, на этот раз как института гражданского общества. Вообще застой в области совершенствования нашей, сколоченной методом тяп-ляп, с тормозящими все и вся противовесами, политической системы может очень дорого обойтись стране. Молодое поколение не всегда будет выбирать пепси или наркотики. Оно, лишенное инстинкта страха и в большинстве своем будущего, может выбрать и тяжелую дубину.

Колоссальная проблема: власть и народ живут как бы в параллельных мирах, сами по себе. Народ не доверяет чиновничеству, ждет от него только новых пакостей и подвохов. Коллективистские начала преданы либеральной анафеме, личностное, гражданское становление россиян еще и не начиналось, в умах и стереотипах поведения восторжествовал пофигизм. Не приживаются даже товарищества собственников жилья — люди считают, что власти довели ЖКХ до ручки, теперь пытаются спихнуть его жильцам.

Необходимо перевернуть всю властную пирамиду. У нас чиновник — это и есть власть. Надо превратить чиновничество в служащих народа. Нужны не слуги, а добросовестные и профессионально подготовленные служаки. И это превращение осуществлять везде, где только можно. К примеру, у нас в основе многих разоблачаемых преступных группировок — работники так называемых правоохранительных органов. Почему? Опять же потому, что генетически они сталинский репрессивный аппарат, аппарат принуждения. А должны стать механизмом соблюдения прав всех граждан, не только власть предержащих. Тогда для них станет тяжким преступлением дезорганизация движения в столице ради беспрепятственного проезда чиновника любого ранга. Властям давным-давно пора решиться хотя бы в экспериментальном порядке на избрание населением милицейских шерифов. Без торжества принципа «моя милиция меня бережет» не на словах, а на деле, без самого широкого привлечения россиян к деятельности той же милиции, в стране порядка никогда не будет.

Любая нынешняя российская проблема, если оголить ее корни, стоит на квазидемократическом фундаменте. Или на квазирыночном, на том и другом, в одном железобетонно-бюрократическом блоке. Укрепление же демократических основ в стране, а порой и навязывание их, как условия нормального развития, сегодня полностью зависит от политической воли. Поскольку до саморегулирования демократии в России весьма далеко, страна нуждается в долговременной, стратегической программе развития демократических основ государства и общества. Где политическая воля в нашей стране искони обретается, секрета никакого нет.

Не дай бог в будущем отмываться всей России от нынешней «демократии», как по сей день отмываются, до крови, теряя кожу и плоть, от большевистского «социализма» обломки СССР.

Первая публикация: Международный журнал «Форум» № XXVII-XIX, 2003 г.