Пятая часть (Рашен Баб)

— Почему ты от родителей, от сестер, от благоустроенной жизни поехал к нам, в сибирскую глухомань? Немецкого навоза тебе не хватило?

Вальтер ответил не сразу. Вопрос, чувствовалось, был ему неприятен, но он собрался с духом и признался:

— На мотоцикле нарушил правила движения и сбил пешехода. Он остался жив и здоров, полтора месяца пролежал в клинике, пока кости срослись, а меня приговорили к году тюремного заключения. Попросил заменить наказание на два волонтерских года в Сибири. И не жалею. Теперь знаю, что такое настоящие трудности в жизни. Как ты считаешь, я с честью выдержал испытание Сибирью?

—

— Почему ты от родителей, от сестер, от благоустроенной жизни поехал к нам, в сибирскую глухомань? Немецкого навоза тебе не хватило?

Вальтер ответил не сразу. Вопрос, чувствовалось, был ему неприятен, но он собрался с духом и признался:

— На мотоцикле нарушил правила движения и сбил пешехода. Он остался жив и здоров, полтора месяца пролежал в клинике, пока кости срослись, а меня приговорили к году тюремного заключения. Попросил заменить наказание на два волонтерских года в Сибири. И не жалею. Теперь знаю, что такое настоящие трудности в жизни. Как ты считаешь, я с честью выдержал испытание Сибирью?

— Еще как выдержал! – похвалила его, а сама подумала: «Надо же скрытный какой. Ни разу и словечком не обмолвился о том, что он немецкий, выходит, варнак». Без обиды и злости подумала: в ее краях осужденные были не редкость, напротив, тот, кто не сидел, зачастую считался неполноценным, более того – подозрительным. Но доверия к нему прибавилось: выходило, что он по этому, далеко не второстепенному обстоятельству, тоже свой.

Свадьба у них была чинная и благородная, собрались в ресторанчике ближайшие родственники, выпили по несколько тридцатиграммовых порций шнапса и разошлись. И никакого разгула, никакого мордобоя, никто не орал пьяным голосом «Горько!» — грустно стало Вальке от такой свадьбы, потому что ничем не запомнилась и не могла запомниться.

Родители хотели отправить их в свадебное путешествие, но Вальтер, правда, теперь он вновь стал Фрицем, поскольку отца как раз и звали Вальтером, восстанавливался в университете, в котором учился до поездки в Сибирь, сдавал экзамены и должен бы получить диплом инженера. Свадебное путешествие откладывалось до лучших времен.

О возвращении в Сибирь Фриц теперь и не думал. Валька не могла быть тунеядкой и нахлебницей, попросила мужа устроить ее на какую-нибудь работу – ведь их общих сбережений хватило лишь на дорогу сюда, сидеть на шее у его родителей она не собиралась. На семейном совете было решено устроить ее официанткой в ресторан к дяде Зигфриду Оберхаку, в тот самый, где отмечали свадьбу. Дядя Зигфрид был настоящим родственником, не каким-нибудь немецким Филолаем, хотя на работе Вальке никаких поблажек не давал.

Она работала с утра до вечера, помогала на кухне, мыла посуду, убирала, подавала блюда посетителям, короче говоря, обязанности доярки казались теперь ей не такими уж обременительными. Вначале ей нравились знаменитые сосиски с немецкой горчицей, разрешалось за обедом выпить бокал пива, в диковинку для нее были хотдоги, гамбургеры и чизбургеры, но быстро приелись. И хотя она сильно уставала с непривычки, в один из своих выходных накупила всё для борща и приготовила из трех сортов мяса сибирские пельмени – все обитатели особняка были без ума от ее блюд, а Рената даже попросила научить ее готовить настоящий украинский борщ и настоящие сибирские пельмени. С украинским борщом Валентина никогда дела не имела, но не оказываться же в неумехах: нашла рецепты в интернете, наварила, напекла даже пампушек с чесноком, и, переживая, как бы первый борщ не стал ее позором, предложила попробовать варево только одной Ренате.