Прежде всего

Прежде всего, традиция обладает конститутивным измерением, которое состоит в том, чтобы дать или вручить человечески обусловленное действие. На основе этого радикального уровня появляются продолжающееся измерение (традиция приходит из прошлого и передается более старыми людьми, чем те, кто принимает ее) и проспективное измерение, которое уже позволяет на основе всего полученного

Прежде всего, традиция обладает конститутивным измерением, которое состоит в том, чтобы дать или вручить человечески обусловленное действие. На основе этого радикального уровня появляются продолжающееся измерение (традиция приходит из прошлого и передается более старыми людьми, чем те, кто принимает ее) и проспективное измерение, которое уже позволяет на основе всего полученного подходить к новым ситуациям:

«Любая традиция проспективна, не в силу содержания традиции, но в силу самой форме tradere, потому что тот, кому она передается, конститутивно отличен в своих ситуациях. Именно сама традиция отвечает в силу своей собственной реальности на то, что человек просит у нее».

Хотя Субири не говорит об этом явно, ментальность и традиция составляют в единстве сферу культуры.

Уровень опыта других и уровни социальности человека:

На основе рассмотрения первоначального вторжения всех остальных в жизнь ребенка, и не раньше, ставится проблема другого и ее прогрессирующее обнаружение. Последнее можно осуществить тремя шагами.

Во-первых, другие появляются в сфере индивида формально не как «другие», но как «мои»: они появляются как имеющие существенное отношение ко мне и моим нуждам, как «моя мать», «мой отец» и т.п., как составляющие части меня. Ребенок экспериментирует над самим собой в окружении «жизненного мы» и живет, несмотря на интимность, в публичном мире, очерченном этими другими, которые являются моими. Говоря «я», ребенок в действительности говорит мы, относя это мы к конкретным персонажам, которые ближайшим образом придают форму его жизни.

Начиная с опыта себя (и всех других как моих) происходит постепенное усложнение восприятия других в той форме, что «мое» возвращается к «я»: другие являются другими как я (или, лучше сказать, я являюсь как другие) в однородной манере, в ситуации равенства.

И отсюда он присоединяется к радикальной «инаковости» (alteridad) в той форме, что другой появляется как иной, чем я. Другой появляется как свой собственный, наделенный собственной идентичностью, интимностью, в которую я не могу просто так войти. Этот третий и основной уровень является уровнем, на котором дана индивидуальная полнота реальности другого. Здесь другой и любой другой является «каждым», внутренне определенным, неповторимым и несводимым к чему-либо другому индивидом: личностным индивидом. Здесь, в отличие от предыдущего уровня я нам дано не как равное любому другому, а как строго отличное.

Синтезируя сказанное, «инаковость» дается на трех уровнях:

другой как мой;

другой как ego, другой как я;

другой как другое ego, отличное от моего ego.