Политический боец

Сека Гадиев не был опытным политическим бойцом, но чуткий ко всякого рода недемократическим выпадам, он в выступлении Иунага ощутил привкус национальной ограниченности и подмену обсуждения насущных, общественных дел спором по второстепенным вопросам. Поэтому он отвечал ему: «Иунаг пи шет, что в осетинском языке не должно быть слов, позаимствованных у других народов, но я не согласен с этим. В осетинском. языке много грузинских слов, если вдуматься в корни слов: зиареба, дзуарджвари, гутонгутани, сасирсацери1 и др. Есть в нем и персидские слова: зиан, мыхуырмухур, пылпил2 и др. Если все иноязычные слова выбросить из осетинского языка, то лексикон языка много потеряет, так что не нужно бояться слов, взятых у других народов. Об этом давно говорил русский писатель Карамзин. И это действительно так: в русском языке тоже много иноязычных слов».

Сека Гадиев хорошо понимал, что изоляция языка, нетерпимое отношение к иноязычным заимствованиям вредит только самому оберегаемому языку. Он был против ненужных заимствований, но в то же время понимал, что заимствование слов неизбежно и полезно особенно в тот период, когда литературный язык складывается. Такое трезвое отношение писателя к вопросу вытекало из его веры в силу народа носителя языка, в его будущность. Никаких специальных лингвистических познаний у Сека не было, но у него было нечто более важное: прекрасное знание родного языка, его лексики и фразеологии, выразительных и изобразительных возможностей.