Писатель позатрИкал

Писатель-сатирик Борис Ласкин, автор популярных песен «Три танкиста» и «Спят курганы темные», был как-то приглашен в Макеевку, поскольку его «Курганы…» стали гимном города. Как и положено, его встретили, поселили в гостинице и предупредили, что завтра в шесть утра за ним заедет машина. Ласкин почти не спал, очень волновался, облачился в белоснежную сорочку, надел красивый галстук, новый твидовый пиджак и застыл в ожидании.

Ровно в шесть утра раздался стук в дверь, и его повезли на шахту. Там его обнял и расцеловал директор шахты, человек огромного телосложения и отменного шахтерского здоровья. В кабинете он сообщил Ласкину, что выступление состоится

Писатель-сатирик Борис Ласкин, автор популярных песен «Три танкиста» и «Спят курганы темные», был как-то приглашен в Макеевку, поскольку его «Курганы…» стали гимном города. Как и положено, его встретили, поселили в гостинице и предупредили, что завтра в шесть утра за ним заедет машина. Ласкин почти не спал, очень волновался, облачился в белоснежную сорочку, надел красивый галстук, новый твидовый пиджак и застыл в ожидании.

Ровно в шесть утра раздался стук в дверь, и его повезли на шахту. Там его обнял и расцеловал директор шахты, человек огромного телосложения и отменного шахтерского здоровья. В кабинете он сообщил Ласкину, что выступление состоится точно в семь утра — в момент пересменки. Потом он хлопнул в ладоши с криком: «Тася! Давай!». В кабинет вплыла секретарша, которая в одной руке несла две емкости ядовито-зеленого цвета, а в другой — поднос с дымящимися сардельками.

— Борис Савельич! Выпьем за успех вашего выступления. Извините, водку не завезли, есть только шартрез, — доложил директор.

— Я так рано да еще перед выступлением никогда не выпиваю…

— Борис Савельич, шахтеры будут в курсе дела, — успокоил директор и наполнил граненые стаканы глицериноподобной выпивкой.

Спустя две минуты после приема этого раствора Ласкин понял, что опьянел. Не давая гостю придти в себя, директор, дожевывая сардельку, налил еще стакан. После второй дозы незнакомого средства организм Ласкина окончательно сдал — директор и его секретарша переместили гостя на какую-то сцену с закрытым занавесом. Директор сел рядом и тут же занавес распахнулся. Остатками ускользающего сознания Ласкин понял, что в зале две половины — слева сидели бледнолицые, а справа — чернолицые. Не успел он похвалить себя за догадливость, как чернолицые стали наплывать на бледнолицых и наоборот. Откуда-то издалека донесся голос директора:

— А щас, дорогие товарышшы, перед нами выступит автор гимна города Макеевки Борис Савельевич Ласкин. Только, дорогие товарышшы, учтите: писатель позавтрИкал.

Ласкин от неожиданности, словно в рифму икнул и понял, что подняться со стула он в данный момент не в силах. К тому же, заготовленная речь из головы куда-то упорхнула.

— Тогда гимн, гимн! — дал команду директор и в зале зазвучала песня «Спят курганы темные».