Оптимальный (часть 6)

Он не знал, почему подчиненные, когда он употреблял слово «оптимальный», всегда улыбались, впрочем, значение улыбок очень-то не понимал, а вот чувства юмора был лишен начисто. Не знал он, что все его за глаза называли Опти, как и Оппенгеймера называли сокращенно, правда, и в глаза, — Оппи. Лишь один раз молоденькая лаборантка, догоняя его в коридоре института, кричала: «Опти Михайлович! Опти Михайлович!», и Виктор Михайлович догадался, что его, кажется, так называют, не обиделся, но сказал мгновенно после его слов растерявшейся, побелевшей, а потом покрасневшей сотруднице:

— Меня зовут — Виктор Михайлович…

В двадцать три ноль-ноль Виктору

Он не знал, почему подчиненные, когда он употреблял слово «оптимальный», всегда улыбались, впрочем, значение улыбок очень-то не понимал, а вот чувства юмора был лишен начисто. Не знал он, что все его за глаза называли Опти, как и Оппенгеймера называли сокращенно, правда, и в глаза, — Оппи. Лишь один раз молоденькая лаборантка, догоняя его в коридоре института, кричала: «Опти Михайлович! Опти Михайлович!», и Виктор Михайлович догадался, что его, кажется, так называют, не обиделся, но сказал мгновенно после его слов растерявшейся, побелевшей, а потом покрасневшей сотруднице:

— Меня зовут — Виктор Михайлович…

В двадцать три ноль-ноль Виктору Михайловичу надо было засыпать, и он стал уже чувствовать погружение в сон и смутность мыслей, почти не воспринимал действительность, как вдруг на журнальном столике ожил телефон. Он не звонил, а как бы тихонько порокатывал. Виктор Михайлович, встряхнувшись, протянул руку к трубке и сказал недовольно:

— Слушаю.

— Здравствуйте! — в трубке был жизнерадостный, молодой женский голос. — Извините, что так поздно беспокою вас. Я вам звонила несколько раз, но вас, наверное, дома не было. Вы еще не спите?

— Нет.

— Как хорошо! Как вам понравился наш город? Жаль, что вы Волгу у нас летом не видели, — вздохнула обладательница приятного голоса. — Вы приедете еще?

— Извините, пожалуйста, но кто со мной говорит?

— Разве вы не узнали меня? — спросил голос.

— Нет. Не имею никакого понятия, представьте себе.

— Ой, я знаю, почему вы не узнали меня, — трубку заполнил звенящий, приятный смех, смех от собственного веселья, который подкупал Виктора Михайловича, иначе он прекратил бы разговор — ведь могла звонить девица, завязывающая так знакомства с приезжими — подобные звонки не раз раздавались у него в номерах гостиниц. Виктор Михайлович бросал трубку, побаиваясь таких знакомств, а еще больше — возможных последствий. Но тут он переждал смех незнакомки и задумался над тем, почему он не прерывает разговор. Уж очень искренне, неиспорченно она смеялась, подумалось ему, а затем мелькнула мысль: «А не разыгрывает ли меня какая-нибудь из заводских красавиц?» Днем он видел много красивых молодых женщин, которые сидели в конференц-зале, слушая его лекцию. Он не преувеличивал своих внешних данных, не красавец, что и говорить, очки, залысины, грозящие вот-вот воссоединиться на темени, где для этого временем проведена основательная артподготовка, и на месте былого, так сказать, леса сейчас жидкое редколесье, хилый кустарничек. Но Виктор Михайлович знал и свои преимущества — оптимальный вес (73 кг), оптимальный возраст (35 л.), ну и ученая степень и должность вызывают у женщин интерес. Не исключено, что какая-нибудь итээровская Афродита заинтересовалась его персоной.

— Извините, пожалуйста, меня, — сказала незнакомка.

— Пожалуйста, — ответил Виктор Михайлович, удивившись тому, какими игривыми нотками украсил он это слово.

Она замолчала, Виктор Михайлович тоже молчал, потому что была очередь ее говорить, а затем вдруг попросила совсем другим голосом, с грустью и неуверенностью:

— Можно, я еще раз позвоню?

— Надеюсь, не сегодня? — уточнил и улыбнулся собственному остроумию Виктор Михайлович.

— Нет-нет, не сегодня, — успокоила она и снова попросила: — Можно?

— Буду рад, — разрешил Виктор Михайлович и с опозданием подумал, как легкомысленно, неосмотрительно и даже глупо пошел на знакомство — его могли разыгрывать, и завтра же загуляет по заводоуправлению сплетня: приезжий москвич, этот Балашов, в отношении женского пола весьма, весьма коммуникабелен, контактен… Он услышал даже интонацию, с какой это все говорилось где-нибудь на женском перекуре.

— Спасибо большое! — еще более жизнерадостно поблагодарила она. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — ответил Виктор Михайлович, но пожелания эти достались уже коротким гудкам.

Он лежал, сцепив пальцы над головой, и размышлял. В конце концов, он живой человек, подумал он, как бы полемизируя с невидимым оппонентом, который из абстрактной туманности приобретал обличье его бывшей жены. Да, это она говорила: «Виктор, ты способный, образованный, порядочный в своем роде человек. Тебе можно даже присвоить знак качества, но ты не живой, а консервированный, причем консерва диетическая! А этот деликатес мне не по вкусу!» Да, у него были женщины, но все они как-то быстро девались куда-то, избегали встреч, к чему Виктор Михайлович относился равнодушно, и расставался с ними всегда с чувством облегчения. В последний год он ни с кем не встречался, работая над докторской. Хотя, между прочим, мысль о женитьбе не покидала его, она была только отодвинута на задний план, на потом, и после защиты Виктор Михайлович предполагал вернуться к этому вопросу. Жениться ему надо было — холостяцкий образ жизни не являлся оптимальным. Во-первых, он знал результаты исследования, которые показывали, что наименьшая продолжительность жизни, при всех других равных условиях,- у холостых одиноких мужчин, никогда не женившихся или живших в браке непродолжительное время. Во-вторых, холостяцкий образ жизни неоптимален с чисто физиологической точки зрения. В-третьих, всякий организм должен дать жизнь новому организму — так природа решила, не очень, правда, оптимально, проблему бессмертия. Для этой миссии у Виктора Михайловича был как раз оптимальный возраст. К проблеме продолжения рода он относился не инстинктивно, а совершенно разумно, как, например, электронно-вычислительные машины третьего поколения рассчитывали параметры своих детей — ЭВМ четвертого поколения.

Испытав неудачу в первом браке, Виктор Михайлович не однажды размышлял, каким образом избежать ошибки во второй раз. Он сожалел о том, что у нас в этом деле кустарщина, каждый по своему разумению выбирает спутника жизни, словно обществу совсем безразлично, каким образом складываются отдельные разнополые индивидуумы в обоеполые семьи. Во многих странах брачные конторы не только печатают объявления в специальных бюллетенях, но и поставили дело на научную основу. Однажды в Соединенных Штатах Виктора Михайловича пригласили на студенческий бал и предложили ему довольно объемистую анкету, отвечая на которую он должен был приблизиться к своему идеалу партнерши на этот вечер. Ответы ввели в электронно-вычислительную машину, и меньше чем через минуту машина выдала ответ «13-51».

«Ваша партнерша сидит за тринадцатым столом на пятьдесят первом месте», — сказали устроители бала и вписали в его пригласительный билет эту цифру, присвоив ему номер 13-52.

Затем устроители, учитывая, что он все-таки гость, которому досталась неприятная для американцев первая цифра партнерши, попросили машину дать второй вариант — Виктор Михайлович стал партнером мисс 17-67. Еще не видя партнерши, Виктор Михайлович, пользуясь положением гостя, решил проверить возможности машины и попросил аннулировать результаты, чтобы партнерша сама выбрала его.

«О’кэй!» — сказали американцы, догадавшись, что гость решил опробовать их систему из чисто научного интереса. — «Вы теперь мистер 15-58, ваша дама сядет на место 15-67».

Мисс 17-67, симпатичная, с приятной улыбкой шатенка двадцати трех лет, выпускница кибернетического факультета, пятый размер бюста, талия в пределах от 45 до 50 сантиметров, окружность бедер — от 80 до 90 сантиметров, уже мило щебетала с молодым человеком, который сидел на его, 17-68, балашовском месте. Ему разъяснили, что машина только советует молодым людям обратить внимание друг на друга, а уж все остальное, нравиться или не нравиться — дело сторон.

Зато мисс 13-51, судя по всему, была обречена на одиночество в этот вечер и вообще на всю дальнейшую жизнь. Размеры были те же, но это была редкозубая, непривлекательного вида азиатка, должно быть китаянка, с настолько толстыми стеклами очков (Балашов, будучи сам близоруким, допустил в своих ответах возможность, что партнерша может носить очки), что ее узкие глаза казались огромными и злобными. «Сова» — немедленно дал мистер 15-58 прозвище мисс 13-51. Он сел на свое место, заказал довольно слабый и дешевый коктейль и, посматривая на танцующую молодежь, на музыкальный ансамбль, состоявший исключительно из афроамериканцев, наблюдал за поведением мисс 13-51. Она нервно курила, выпуская клубы дыма, как неисправная котельная, то и дело прикладывалась к напиткам. Наконец она, взяв сумочку не за ручку, а за верх, так, что петля наплечного ремня едва не касалась пола, пошла к выходу. Мистер 15-58 почувствовал себя здесь лишним, особенно после того, как ему предложили еще коктейль, а он боялся, хватит ли у него денег рассчитаться хотя бы за предыдущий. Негр-официант, нагловатый малый, почуяв его затруднительное положение, спросил, мол, если вам не нравится этот, возьмите покрепче, и старался, несмотря на протесты мистера 15-58, приземлить на стол какой-нибудь напиток. Балашов вспомнил, что мистер 15-58 должен рявкнуть на наглеца, иначе от него не отделаться. Мистер 15-58 не рявкнул, но сказал довольно крепко и определенно, после чего официант немедленно согнулся в дугу и сделал сразу шаг назад, как боксер на ринге после команды судьи «брэк».

«Хеллоу, парень», — услышал мистер 15-58 не менее наглый, но женский голос, и тут же ему кто-то положил руку на плечо. Мистер 15-58, разгоряченный еще спором с официантом, обернулся на голос и, к своему ужасу, увидел «Сову», которая улыбалась, и от улыбки этой на версту разило спиртным.

— «Мне компьютер рекомендовал тебя, — сказала «Сова».- Разреши присесть, парень?»

— «Пожалуйста,- ответил мистер 15-58, — но я ухожу, у меня нет времени».

— «Если ты не свинья, пойдем вместе, ко мне, — предложила она. — Или моя рожа не устраивает? Не бойся, я в постели то, что надо».

— «Извините, я должен покинуть вас», — мистер 15-58 встал, откланялся и позорно бежал.

— «Свинья»,- пустила ему комплимент бывшая мисс 13-51, а теперь 15-57.

Что ж, подумал тогда Виктор Михайлович, машина здесь не виновата: он снизил свои критерии, а «Сова» чересчур завышено оценила свои достоинства.

Виктор Михайлович был абсолютно уверен, что еще одну ошибку в выборе жены не допустит. Он все просчитает, приготовит ей десятки тестов, исследует в различных ситуациях, а главное — примет окончательное решение во время своего интеллектуального пика. У него дома висела специальная диаграмма до конца года, которую он вел, кстати сказать, из года в год. Диаграмма эта изображала кривые его интеллектуального, эмоционального и физического состояния. Интеллектуальный пик бывал один раз в тридцать три дня, эмоциональный — в двадцать восемь и физический — в двадцать три. Составляя диаграмму, он вычислил, когда точно был зачат, в каком состоянии был каждый родитель при этом… Наиболее благоприятным сочетанием кривых считалось, когда все три они пересекались в верхней точке, то есть все три состояния были на максимуме, а самым опасным — интеллект на минимуме, эмоции и физическое состояние на максимуме. Сочетание физического и эмоционального максимума было идеальным временем для любви, но предложение будущей избраннице Виктор Михайлович решил сделать, когда кривая интеллекта будет на максимуме, а эмоций — на минимуме.

«Черт побери, да я же сейчас в районе эмоционального пика!» — вспомнил вдруг Виктор Михайлович, находя объяснение тому, почему ему почти хотелось говорить с незнакомой молодой женщиной, почему он разрешил ей звонить ему и почему, несмотря на полночь, ему трудно заснуть. Он применил аутотренинг и тут же уснул.