Образ Дон Кихота

Перечисление пупов земли, очевидно, значимо для соотношения двух сюжетов романа: в этих городах бывали и Посланец, и Приглашенный Профессор (и сам Конде: писатель родом из Альяриса). Влюбленный Грифон, придуманное чудовище (Конде вообще описывает создание романов как «усердное извлечение из потаенных глубин самого себя обитающих там чудовищ» (69)), обретает в

Перечисление пупов земли, очевидно, значимо для соотношения двух сюжетов романа: в этих городах бывали и Посланец, и Приглашенный Профессор (и сам Конде: писатель родом из Альяриса). Влюбленный Грифон, придуманное чудовище (Конде вообще описывает создание романов как «усердное извлечение из потаенных глубин самого себя обитающих там чудовищ» (69)), обретает в романе реальность, воплощаясь в двух героях исторической и современной части, в итоге они оказываются единым героем – Грифоном, вынырнувшим на поверхность в разные эпохи.

Итак, по своей структуре «Грифон», как и «Мастер и Маргарита», – это роман в романе, роман, одна часть которого написана персонажем другой части, роман, в котором различимы параллели между действием исторической и современной частей, наконец, это роман с персонажем, принадлежащим одновременно обоим планам повествования. При этом известно, что когда Конде писал «Грифона», он еще не читал «Мастера и Маргариту».

У двух романов, по видимому, есть общие предтексты, на которые ориентировались Булгаков и Конде, выстраивая композицию своих произведений и отношения между героями, хотя таких произведений не может быть много – два писателя в целом опирались на разные литературные, исторические и религиозные традиции. Текст, который, несомненно, повлиял на структуру обоих романов, – это «Дон Кихот» Сервантеса с его сложной системой мнимых авторов и повествователей, благодаря которой граница между миром «реальной» жизни и художественным вымыслом ощущается как зыбкая и проницаемая; с отношениями двоемирия, которые возникают между эмпирической «действительностью» романа и «романом сознания» Дон Кихота; с присущей Сервантесу манерой говорить о сложнейших проблемах бытия и познания неявно, как бы вскользь, на языке художественного произведения, а не философского трактата, в творческом диалоге с читателем.

Сопоставляя два эпизода из «Дон Кихота» и «Мастера и Маргариты» Ю. М. Лотман писал: «Образ Дон Кихота принадлежит к тем персонажам мировой литературы, которые обладают способностью выглядывать из-за плеча совсем далеких от них, казалось бы, людей». Это верно и для поэтики романа Сервантеса.

Преемственность по отношению к «Дон Кихоту» специально маркирована в обоих текстах. «Мастер и Маргарита», так же как и роман Сервантеса, несколько раз внутри текста объявляется «правдивой историей», «правдивейшим повествованием», в романе звучит голос автора, который признается, что некоторые события известны ему по слухам, а кое в чем он и вовсе не уверен; путаница, происходящая в эпилоге с фамилиями черного мага и его помощников, на мой взгляд, той же природы, что и предположения «авторов», писавших о ламанчском идальго, касательно его фамилии в первой главе «Дон Кихота».