Нравственный кодекс

Если подходить к оценке разбираемого конфликта с этой точки зрения, то нравственный кодекс патриархальных горцев окажется гораздо «новее» наразитической морали лакея. Собственно, этические нормы, защищаемые положительными персонажами «Уараседзау», далеко не чужды нашей социалистической морали, тогда как лакейское пресмыкательство и паразитизм совершенно непримиримы с нашим представлением о моральном облике человека.

Следовательно, если присмотреться к тому конкретному, что драматург считает ценным в «культурном наследстве» патриархальной старины, то мы убедимся, что он ни в какой степени не выглядит защитником старины. Кстати сказать, и для революционнодемократической этики Коста Хетагурова старинные нравственные нормы горца были вполне приемлемы в лучших своих проявлениях.

Ясно, что нет никакого основания утверждать, будто в «Уараседзау» Бритаев «поэтическим чувством оплакивал гибель привычного ему быта и представлял в мрачном свете встречу старой и новой культур». Напротив, в этой сценке есть твердая убежденность в незыблемости и правоте морали и быта горцаземлевладельца. Вся сцена, названная автором «веселой сценкой», проникнута здоровым, жизнерадостным настроением, юношеским неведением сомнений в правоте защищаемого. Мысль А. Тибилова вытекает из нарисованной им картины мрачной встречи старого и нового, а не из впечатлений, вынесенных от пьесы Бритаева.