Красиво, тепло и только

Красиво, тепло и только. Вы говорите: «Гражданская скорбь»… Какая там скорбь гражданская! Обычные плещеевские мотивы с собственными вариациями. Нытье, не спорю, искреннее, но оно вас не поднимает. Хныканьем не заставить плакать других. Если хочешь, чтобы тебя слушали, надо рыдать и смеяться, как Байрон, Гейне, Гоголь, Некрасов». В этих словах сформулировано глубокое различие между скорбью великих народных поэтов и «хныканьем» поэтов так называемого безвременья. Коста умел, подобно Некрасову, «рыдать и смеяться», будить самосознание народа, раскрывать перед ним сущность его социального бытия. Песня-рыдание возводила горе*, народа в тревожный общественный вопрос, требовавший всенародного решения. В стихотворении «Надежда» Коста рисует образ порца, поэта-труженика. Полемизируя с горской аристократией, Коста противопоставляет юноше-аристократу (хъалтэе»), щеголяющему джигитовкой на коне и оружием, юношу-труженика, у которого «стоят наготове плуг и волы». Затем поэт незаметно этот конкретный образ переводит в поэтическое иносказание. Горец-пахарь приравнивается к поэту-труженику, труд поэта — к труду пахаря: Моя доля земли; Думы нашей страны — Моя осенняя жатва. Полон зерном мой амбар, Земля моя изобильна. У меня арба-самокатка, Дорога моя широка… Бедность меня не постигнет, Не бойся, мой старый отец (подстрочник). В этих словах высказаны основные общие положения эстетики Коста. Они непосредственно перекликаются с эстетикой Некрасова. Так же, как Некрасов свою «кнутом иссеченную музу» считал «родной сестрой» «крестьянки молодой».