Индустрия сознания

По иронии судьбы (на самом деле глубоко закономерной) именно «» в конечном итоге и перевела «сексуальную революцию» в сферу буржуазного конформизма. Советский киновед В. Б. Баскаков весьма точно назвал это яв­ление респектабилизацией аморальности и порнографии. В ка­честве примеров тут можно привести французские фильмы Жюста Жекена «’Эммануэль» (1974) и «История О» (1975), где под вывеской шокирующего скандала предлагается эротический ширпотреб, «облагороженный» (в соответствии с вкусами сред­ней буржуазии, обеспечившей этим лентам значительный ком­мерческий успех) философствованием персонажей. В их основу не случайно положены появившиеся значительно ранее литера­турные произведения — романы соответственно Эммануэль Ар — сан и Полины Реаж. Кино не только доросло до литературного либертинизма, но и «сгладило» те подлинно провокационные элементы, которые подчас содержались в литературных перво­источниках. В свою очередь массовая беллетристика 60—70-х годов также пустила эротизацию в русло буржуазных традиций, продолжая тем не менее спекулировать на сенсационности материала. Со­ветские литературоведы уже писали о волне сексуализирован — ной продукции, включавшей романы Ж. Сьюзен, Д. Славита (под псевдонимом Г. Саттон), Т. Сазерна и других авторов, весь­ма далеких от экстравагантности Г. Миллера, провокаций Лероя Джонса  или двусмысленного иронического эстетизма виртуоз­ного мастера В. Набокова и даже от позиции «классика жанра» Д. Г. Лоуренса. Своеобразным символом идеи сущностного единства секса и буржуазного производства стал роман Жаклин Сьюзен «Маши­на любви» (1969), породивший целую серию подражаний.