Идея и практика «политики как театра»

Помимо этих мотивов притягательность для радикалов обусловливается и рядом социально-психологических факторов, оказавших существенное влияние на эстетику контркультуры. Дело прежде всего в том, что сама идея «театра» в ее леворадикальном осмыслении ока­залась чуть ли не синонимом политико-эстетического «сопере­живания», «сопричастности» неким коллективным формам со­знания и действия, когда индивидуальный зритель становится одновременно и актером, участником своеобразного коллектив­ного ритуала, совокупной церемонии приобщения к неким все­общим и надличным началам — «Истине», «Справедливости», «Красоте». Эта ностальгия по утерянному «коллективистскому» раю отчетливо проявилась в практике контркультуры, в попыт­ках противопоставить буржуазному индивидуализму новые фор­мы общностей (например, коммуны), а также и в такой нашу­мевшей постановке «Ливинг-театра», как «Рай — немедленно!» (1968) или в рок-мюзикле «Волосы», где одной из основных сю­жетных линий была тема «возврата» героя-индивидуалиста в некое общинное лоно. Именно в этом смысле участие в «театральном» действии, когда эстетические критерии становились пробным камнем кон­кретной политической акции, осознавалось непосредственными участниками «игры в Революцию» в качестве своего рода суб­ститута утерянной «коллективности» и мыслилось как преодо­ление некоего патологического состояния, под которым подразу­мевались устои буржуазного индивидуализма. Рассмотренные в этом плане политико-эстетические тенденции современного ле­вого радикализма предстают в качестве весьма двойственного и самопротиворечивого образования: с одной стороны, в теории и практике контркультуры выявилась несомненная тяга к коллек­тивистски (ритуальным формам сознания и поведения, которые в идеале должны были бы преодолеть «частичность», разобщен­ность и индивидуалистичность буржуазного этоса.