И если такой памяти и хвалы достойны

И если такой памяти и хвалы достойны литературные сочинения Фокса Морсильо, то еще большей высоты достигает оценка, вдохновляющая нас, когда мы знакомимся с богатейшей серией его философских трудов, в которых живет и из которых проникает в нас бессмертный аромат цветения в XVI веке платонизма, одновременно итальянского и испанского, хотя

И если такой памяти и хвалы достойны литературные сочинения Фокса Морсильо, то еще большей высоты достигает оценка, вдохновляющая нас, когда мы знакомимся с богатейшей серией его философских трудов, в которых живет и из которых проникает в нас бессмертный аромат цветения в XVI веке платонизма, одновременно итальянского и испанского, хотя он и называется по преимуществу флорентийским просто потому, что первые его академии были основаны на берегах Арно и здесь же блистал его первый толкователь Марсилио Фичино.

Никогда еще противостояние между адептами Платона и последователями Аристотеля, всегда имевшее более или менее демонстративный вид, не принимало вида такой пламенной и оживленной борьбы, как это имело место в XV и XVI веках, то есть в эпоху, названную Возрождением. В Средние века авторитет Аристотеля являлся почти абсолютным. В это время арабы, в первую очередь аверроисты, с одной стороны, а с другой схоласты, существенным образом видоизменяя его учение и вынуждая его пройти сквозь сито католицизма, как это видно в чудесной конструкции Angel de las Escuelas, добились повышения его престижа и утверждения его повсеместного господства. Однако, становящиеся с каждым днем, начиная с эпохи Крестовых походов, все более ограниченными отношения между Италией и Грецией, недолговечный союз части греческой церкви с латинской на Флорентийском соборе и взятие Константинополя турками, которые выбрасывали на итальянские пляжи реликвии старинного византийского знания, – все это вызывает на Западе мощное движение философского обособления и независимости, которое, в сущности, подрывает прежде неоспоримое верховенство Аристотеля. Платон становится девизом, который начертали на своих знаменах противники Стагирита. Можно выделить два главных периода в этой достопамятной борьбе, которая представляет собой один из самых интересных эпизодов в истории человеческой мысли. Первый, характеризовавшийся демонстративной и фанатичной оппозицией имени и авторитету Аристотеля, оказался персонифицированным в греческом философе Георгии Гемисте Плетоне, который начинает учить во Флоренции в 1438 году, преодолевая жесткий отпор со стороны других греческих приверженцев Перипата, например, Георгия Трапезундского и Федора из Газы. Однако, не тратя понапрасну времени на полемику, он приступает (постепенно объединяя силы утомленных полемистов и сам со временем лучше понимая границы проблемы метафизики) к реализации согласующей тенденции, хотя и платоновской, по преимуществу, которая берет начало у кардинала Виссариона, а своего апогея достигает у наших превосходных философов Леона Еврея и Фокса Морсильо.