Голос Коста

Но никогда голос Коста не звучал с такой силой ярости и революционой страсти, как после его возвращения на родину. Коста был вдали от Осетии почти 1O лет — с 1891 по 1900 г., и это должно было несколько отразиться на его тактической линии борьбы, на его оценке оппозиционности осетинской буржуазно-либеральной интеллигенции. Но когда он вернулся на родину, то дал резкую отповедь всем так называемым «друзьям» в статье «Внутренние враги» и в стихотворении «Друзьям-приятелям и всем, кто надоедает мне слезоточивыми советами». Ссылка не только не сломила поэта, а, напротив, обострила его революционную непримиримость, его борьбу за революционное искусство, за «народное счастье» против «палачей и прав, и свободы чужой». Именно в эти годы в его лирике настойчивее утверждается мысль о патриотическом служении родине. Еще 24 ноября 1897 года, перед тем как лечь на операционный стол (вторая тяжелая операция в одном году), Коста, размышляя о возможном исходе операции, писал: Как знать, — и эта песнь несчастного поэта Не есть ли только бред, не есть ли только стон. И страстный, дикий вопль прощального привета Всему, что он любил, чему молился он? О, если это так, то все мои страданья Теперь, о родине, признаньем искуплю: Все помысли мои, и все мои желанья Одну имели цель — снискать любовь твою. «Друзья» ожидали, что Коста вернется из ссылки умиротворенным, притихшим, смирившимся, а он в 1900 году, возвращаясь из Херсона, уже набрасывает программу борьбы, полагая, что настала «решительная минута».