Двадцать вторая часть (Новорусская история)

Дама, не поднимая головы, иронично усмехнулась:

— А я подумала: кукла Барби. Считаешь, она нас не отравит?

У Ады сердце упало: проницательность у дамы оказалась чудовищной. Всего несколько часов назад она хотела отравить Велимира, но решила отомстить ему гораздо больнее, и вдруг какая-та грымза, которая видела тебя не больше тридцати секунд, демонстрирует, что твои мысли, пусть самые потаенные, для нее секретом не являются! Она поняла, что с этой особой надо быть чрезвычайно осторожной.

Лишь потом она узнает, что на воровском жаргоне «отравить» означает. И что грымза – Римма Олеговна, была гражданской женой незабвенного Вована и, превратившись

Дама, не поднимая головы, иронично усмехнулась:

— А я подумала: кукла Барби. Считаешь, она нас не отравит?

У Ады сердце упало: проницательность у дамы оказалась чудовищной. Всего несколько часов назад она хотела отравить Велимира, но решила отомстить ему гораздо больнее, и вдруг какая-та грымза, которая видела тебя не больше тридцати секунд, демонстрирует, что твои мысли, пусть самые потаенные, для нее секретом не являются! Она поняла, что с этой особой надо быть чрезвычайно осторожной.

Лишь потом она узнает, что на воровском жаргоне «отравить» означает. И что грымза – Римма Олеговна, была гражданской женой незабвенного Вована и, превратившись во вдову, стала обладательницей половины гигантского наследства. Вторая половина принадлежала Велимиру, причем Вован устроил так, что все доходы и приобретения должны в равных долях принадлежать им обоим. Более того, над ними он поставил еще каких-то смотрящих, наделенных полномочиями в любой момент, в случае нарушения наследниками завещания, передать все наследство Вована в пользу общака. И на том свете Вован, а он представлялся Аде в образе Кощея Бессмертного, держал над головами наследников топор.

— Она не из тех, — ответил Велимир.

— Гляди во все жалюзи, ты – папа, — предупредила Римма.

Когда появилась Ульяна в белоснежном переднике и с подносом в руках, она недовольно воскликнула:

— Да тут целая дырявая команда!

И сразу же предупредила новую официантку, что бутылку вина следует подавать утром, в обед и вечером нераспечатанной. То, что останется в бутылках, — это ее чаевые, причем, существенные, поскольку каждая бутылка стоит около пяти тысяч долларов. Лицо Ули вздрогнуло от возмущения, но она сумела совладать с собой, стояла с подносом, на котором торчала вычурная, вся как бы из виноградных гроздьев, бутылка. Наконец, ей было позволено поставить вино перед Риммой и подать личный ее штопор в виде фаллоса с винтом, изготовленный, как станет известно подругам, по специальному заказу в двух экземплярах.

Римма внимательно осмотрела бутылку, убедилась, что упаковка не нарушена и сургучная печать цела, сорвала ее, опустила бутылку под стол, сопя и покряхтывая, ввнчивала в пробку штопор, поднатужилась так, что на лице вздулись жилы, но под слоем пудры не посинели. Пробка с громким хлопком покинула горлышко, бутылка была водружена на стол. Уля услужливо взяла ее в руку и, с трудом удерживая дрожь, наливала густое красное вино в фужер.

— Достаточно, — велела Римма. — Бутылку убери! — это был возглас алкоголички, которая боролась со своим пороком.

После первого жадного глотка глаза у нее потеплели. Чувствовалось, что ей хотелось опрокинуть фужер одним махом, но не позволяла себе этого, отпивала по маленькому глотку, закрывая глаза от блаженства. За завтраком съела лишь кусочек сыра да отщипнула от кисти красного винограда две ягодки.

Когда Ада шла после завтрака к себе, то Варвара Петровна неожиданно, как бы по-свойски, посоветовала на Римму Олеговну не обращать особого внимания – к ней дед Клим приехал.