Двадцать шестая часть (Новорусская история)

— Не заценила, значит… Ну-ну… Сопли пузырями… Да кто ты такая, а? – на лицо Риммы опустилась «туча», глаза сверкнули гневом, ноздри раздулись… — Надеешься, что он тебя полюбит? Ты тут не первая и не последняя. Василиса, благоверная его, навек присушила и сбежала с сыном, найти их не может. Вот и привозит сюда хоть чуть похожих на нее. Можешь рассчитывать только на его пихальник, не более того! Я держу эту зону и мне бабслей тут не нужен. Мой интерес: чтобы он остановился на тебе, хоть на какое-то время. Ты вставочка в порядке, будешь конвоировать его на тусовках. Только за

— Не заценила, значит… Ну-ну… Сопли пузырями… Да кто ты такая, а? – на лицо Риммы опустилась «туча», глаза сверкнули гневом, ноздри раздулись… — Надеешься, что он тебя полюбит? Ты тут не первая и не последняя. Василиса, благоверная его, навек присушила и сбежала с сыном, найти их не может. Вот и привозит сюда хоть чуть похожих на нее. Можешь рассчитывать только на его пихальник, не более того! Я держу эту зону и мне бабслей тут не нужен. Мой интерес: чтобы он остановился на тебе, хоть на какое-то время. Ты вставочка в порядке, будешь конвоировать его на тусовках. Только за сестрёнку не вздумай себя выдавать! И мордашку от меня не вороти…

— Римма Олеговна, извините, но вы не так меня поняли… Я… — Ада решила схитрить, не сразу во всём подчиниться, иначе ей не поверя, но грымза тут же перебила ее.

— Еще как поняла! Я за свои ходки профессором по бабьим делам стала, насмотрелась и наслушалась такого, что и врагу не пожелаю. И базар наш чтой-то стал мне надоедать, — лицо ее скривилось, словно ей на чувствительный зуб попала кислая ягода. — Короче: Велимирку ублажаешь по полной камасутре, слушаешь в оба уха, но делать будешь то, что я тебе скажу. Усекла?

— Угу.

— Что означает твое «угу»? Усекла или не усекла?

— Усекла, — согласилась Ада, подумав, что недолго придется слушаться.

— То-то же, — с удовлетворением произнесла Римма. – Раз и на всю жизнь предупреждаю: не станешь слушаться – долго не протянешь. Не рядом с Велимиркой — вообще. Станешь числиться без вести пропавшей. Вариантов не будет. Предпочитаю жить без с черновиков, сразу набело. Покойный Вован, царство ему небесное, приучил. А теперь — не задерживаю. Мне мордодуй включить надо…

Она включила вентилятор на полную мощность, закрыла глаза и откинула голову на спинку кресла, обнажив шею с истонченной временем и стянутой бесчисленными подтяжками коже. Ада подумала, что Римме лет как черепахе, и пошла в свои комнаты. Когда выходила от «черепахи», едва не столкнулась с охранником – судя по всему, он подслушивал их через приоткрытую дверь. Она не успела ее прикрыть, как охранник шустро юркнул в гостиную хозяйки – проверить, всё ли в порядке с нею.

12

— Узнай всё о Римме, узнай от своего Игоря, узнай на кухне, — шептала в коридоре Ада в ухо подруге, боясь быть подслушанной. – Кроме тебя, мне здесь и поговорить не с кем. Я как в золотой клетке. Каждый вечер после ужина буду прогуливаться в саду. Узнаешь что – выходи…

Оглядываясь по сторонам, словно это могло помешать видеокамерам, Ада отошла от Ульяны и скрылась в своих апартаментах.

— Мамочка, родная, помоги! – беззвучно взмолилась она, оставшись одна, и безвольно опустилась на диван.

Хотелось не плакать, а рыдать, не кричать, а выть, и только опасение, что ее поведение запишут невидимые видеокамеры, не позволило дать волю отчаянию. «Ну, Адка, ты и влипла! Делай отсюда ноги, делай!» — упрекала она себя, понимая, что отсюда живой вряд ли удастся выйти. Велимир все равно узнает, что она по его милости была секс-рабыней, и узнает от своего начальника охраны – ведь он же видел, как ее вытаскивали из воды и поднимали на борт.