Двадцать седьмая часть (Рашен Баб)

Валентина проснулась, как это происходило всегда, в семь утра. С помощью системы пожаротушения умылась — воду подавали пожарным шлангом в ее гигантские пригоршни. Обслуга подала завтрак, состоящий из множества бутербродов с маслом и ветчиной – для этого выпекали хлеб огромными буханками, но и эти бутерброды ей приходилось есть специальной ложкой, похожей больше на ковш экскаватора, чем на столовый прибор. Запивала она их кофе, который ей привезли в керамической чашке объемом литров триста – одна фирма, пожелавшая получить суперрекламу для своей продукции, подарила Валентине целый сервиз, состоящий из супницы на две тонны, на миски емкостью по полтонны каждая, тарелки, напоминающие

Валентина проснулась, как это происходило всегда, в семь утра. С помощью системы пожаротушения умылась — воду подавали пожарным шлангом в ее гигантские пригоршни. Обслуга подала завтрак, состоящий из множества бутербродов с маслом и ветчиной – для этого выпекали хлеб огромными буханками, но и эти бутерброды ей приходилось есть специальной ложкой, похожей больше на ковш экскаватора, чем на столовый прибор. Запивала она их кофе, который ей привезли в керамической чашке объемом литров триста – одна фирма, пожелавшая получить суперрекламу для своей продукции, подарила Валентине целый сервиз, состоящий из супницы на две тонны, на миски емкостью по полтонны каждая, тарелки, напоминающие вертолетные посадочные площадки и шесть чашек, словно Русиш Баб ожидала в гости таких же, как сама, подружек.

Фриц Вольф нервно пытался отговорить жену от задуманного, она его, как шахматную фигуру, снимала с палубы и подносила к уху – так они пытались избежать подслушивания. Муж что-то нашептывал ей, но она упрямо мотала головой и опускала его на палубу. Он снова требовал дать ему возможность сообщить ей что-то новенькое – так продолжалось до тех пор, пока к танкеру не подошел пограничный сторожевой корабль и катера с таможенниками, работниками санитарно-эпидемологической службы, милицией и еще каким-то начальством. Они тоже знали о намерениях Валентины и поэтому старались окружить танкер, чтобы не дать ей возможность сойти с судна.

Обилие публики лишь раззадорило гигантшу. Она оставила завтрак, поднялась во весь рост, сняла свой халатик, осталась лишь в купальном одеянии. Матросы с прибывших плавсредств тут же дружно зааплодировали – она была великолепна, поражала своей красотой. На аплодисменты ответила улыбкой и вдруг с возгласом «Эй, ухнем!», оттолкнулась от палубы танкера и прыгнула в море солдатиком. Две ближайшие посудины подпрыгнули на неожиданной волне и опрокинулись, а гигантша, и это хорошо просматривалось с вертолета, не всплывая, вырвалась из окружения, потом ее голова показалась над водой. Валентина что называется, сделала ручкой гостям и размашистым кролем стремительно поплыла к берегу. Какой-то катер храбро пытался преградить ей путь – Русиш Баб осторожно взяла его за нос и корму, окунула полностью в воду, вынула и щелчком указательного пальца, словно дело имела не с судном, а с каким-то водяным жучком, придала ему некое ускорение. После этого никто не решался преградить ей путь.

Население портового города, которое видело по спутниковому телевидению, репортаж о событиях на танкере, высыпало на берег. Некоторые развернули заранее написанные приветственные плакаты – по мнению властей на берегу образовывалось несанкционированное массовое мероприятие, заявку на проведение которого организаторы должны были подать за семь суток. Как позже узнала Валентина, по местным законам за семь дней надо было подавать заявления и на организацию похоронных процессий…

Однако милиция не получила команду пускать в ход резиновые демократизаторы, чтобы разогнать сбежавшиеся толпы потенциальных экстремистов.