Двадцать первая часть (Новорусская история)

Она решила, что в здешней табели о рангах он занимает место ничуть не меньше начальника службы безопасности. Как змея парализует взглядом лягушку, точно также обезволил ее, подчинил себе – ей лишь оставалось молча возмущаться такой бесцеремонностью.

И в полупарализованном состоянии Ада вспомнила, что не в кино она его видела, а на корабле. Вспомнила, что кличка у него была Гесс, имени и фамилии никто не знал. Он сопровождал пленниц, распоряжался их судьбами, продавал богатым арабам или же сплавлял хозяевам борделям. На второй день плавания ей неожиданно передали записку от Артема, который, как оказалось, был матросом на этом корабле. Подкупил

Она решила, что в здешней табели о рангах он занимает место ничуть не меньше начальника службы безопасности. Как змея парализует взглядом лягушку, точно также обезволил ее, подчинил себе – ей лишь оставалось молча возмущаться такой бесцеремонностью.

И в полупарализованном состоянии Ада вспомнила, что не в кино она его видела, а на корабле. Вспомнила, что кличка у него была Гесс, имени и фамилии никто не знал. Он сопровождал пленниц, распоряжался их судьбами, продавал богатым арабам или же сплавлял хозяевам борделям. На второй день плавания ей неожиданно передали записку от Артема, который, как оказалось, был матросом на этом корабле. Подкупил охранника и передал на нижнюю палубу весточку… Артем обещал вызволить и в тот же день появился с мужиком с квадратной челюстью… Они стояли на па палубе, невольницы располагались внизу, рядом с контейнерами. Артем показал пальцем на нее, мужик усмехнулся и что-то ответил ему. Ответ обескуражил Артема, а мужик, продолжая усмехаться, повернулся и пошел прочь. Вдогонку за ним бросился Артем, и больше их на корабле она не видела…

Усилием воли Ада заставила себя оставить воспоминания. Гесс сидел справа, рядом, и она боялась не справиться с собой, когда он повернется к ней и вызовет на разговор. Оставалась маленькая надежда на то, что в макияже он не узнал замухрышку, за которую выторговал десять тысяч долларов у богача Мехмеда, учившегося когда-то в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы.

Вниманием всех овладела дама неопределенного возраста, которая вплыла в обеденный зал в фиолетовом, с какими-то блёстками, вечернем платье, длинном до пят, с глубоким вырезом для декольте, открывавшем выпуклые, явно искусственные, начала молочных желез. На шее у нее находилось несколько жемчужных ожерелий, Ада потом сосчитала – их было семь. Уши странной дамы оттягивали огромные серьги, в которых неуместно даже среди всей этой роскоши посверкивали брильянты.

Лицо у нее пережило не одну подтяжку, поэтому выражение его было каким-то неестественным, напоминало папье-маше, щедро намазанное кремами и густо припудренное. Маленькие, острые глазки, замаскированные искусственными густыми веками, тенями и блестками, цепким взглядом прошлись по Аде, как бы кольнув и оцарапав ее откровенно настороженным и ревнивым к ней отношением. Губы, выпуклые, явно насиликоненные, в алой, кричащей помаде, придавали лицу отчасти комичное, но еще больше — презрительное выражение.

Дама подошла сзади к Игорю Полуянову, положила ладонь на спинку стула, и друг Велимира немедленно встал, извинился перед нею, и пересел на стул, по той же, правой стороне, но второй по счету от хозяина. Она величественно села, положила на стол руки, внимательно рассматривала пальцы, украшенные гроздью колец с бриллиантами, любовалась маникюром, а потом вдруг, не поднимая головы и ни к кому не обращаясь, спросила хрипловатым голосом, который бывает у много курящих женщин:

— Что за новелла за столом?

— Моя гостья, зовут Адой. Прошу любить и жаловать, — отозвался Велимир с неожиданным напряжением.