Девяносто седьмая часть

Подведение итогов — по понедельникам. Нет, братец Кощей, не слабый ход я приготовил для тебя назавтра, тем более, что отныне штаб по осатанению станешь возглавлять ты…

   Но и эта творческая находка не улучшила коренным образом его настроение. Кощей со своих подколодных три шкуры спустит, но представит доказательства, что это блеф со стороны Всемосковского Лукавого. Да, мы все бессовестные и бесчестные, однако не до такой же степени, нельзя же друг друга вводить в заблуждение. Раздует скандал, пошлет шифровку Вселенскому Сатане — тот комиссию не станет создавать, он не какой-нибудь верховный совет, опомниться не успеешь, как будешь плавать в

Подведение итогов — по понедельникам. Нет, братец Кощей, не слабый ход я приготовил для тебя назавтра, тем более, что отныне штаб по осатанению станешь возглавлять ты…

   Но и эта творческая находка не улучшила коренным образом его настроение. Кощей со своих подколодных три шкуры спустит, но представит доказательства, что это блеф со стороны Всемосковского Лукавого. Да, мы все бессовестные и бесчестные, однако не до такой же степени, нельзя же друг друга вводить в заблуждение. Раздует скандал, пошлет шифровку Вселенскому Сатане — тот комиссию не станет создавать, он не какой-нибудь верховный совет, опомниться не успеешь, как будешь плавать в жерле укромного вулкана в озере серной кислоты.

   Суть проблемы не в Аэроплане Леонидовиче Около-Бричко, а в том, что аэропланов леонидовичей должны быть миллионы — под созидательными лозунгами они должны вести разрушительную работу, с активностью и творческим подходом, не знающими удержу. Великий Дедка устроил ему демонстрацию, смотри, мол, Лукавый, все они Около-Бричко, никакой твоей заслуги тут нет. Сбить с панталыку меня, черта полосатого, вздумал? Как это нет тут нашей заслуги? Младенцы ведь рождаются с ангельскими душами, в большевиков или демократов они сами превращаются что ли?!

   Не нравится Московскому Домовому новое мышление, как и идея воспитания нового человека не нравилась. И тут к Лукавому пришел красивый замысел насчет того, как поквитаться с Дедкой. Для начала надо встретиться…

   Задумано — сделано. Всемосковский Лукавый связался с ним по каналу горячей связи, и несколько мгновений спустя на крышу «Седьмого неба» опустился «Степка Лапшин». Проездной! Единый!..

   — Поздравляю, ваше высокодоброжильство! — приветствовал со смехом предводитель нечистой силы своего не совсем чистого коллегу. — Отличный маскарад! Простите, я в природном виде, а как вам удалось предугадать, что речь пойдет о Степке?

   — Но вы же задумали доброе дело. Ну а я, так сказать, для наглядности объекта… Не ошибся?

   — Как можно, как можно?! Главный доброжил Лимитграда, то бишь Третьего Рима и — допускать ошибки? Значит, вы согласны?

   — Отчего же не согласиться? Коновицыну для паровоза некому осину возить. Оживим Степку-гегемона, так тому и быть. С Аэроплана Леонидовича подозрение снимем …

   — Ваши условия?

   — Не покушаться на рядового генералиссимуса пера. Вы же убедились, что мы его надежно защищаем. Но покушаться все равно не надо.

   — Он станет жертвой гласности?

   — Безусловно. Хотя останется самим собой. Он сам по себе достаточно интересен. Более того, мы всячески помогали и будем помогать ему осуществлять ваши замыслы. Пусть раскрывает все свои чудовищные таланты, их у него предостаточно.

   «А программу заменить в нем не позволим. Устарела программка, очень устарела, диковатая она. Это нам и нужно», — размышлял Великий Дедка.

   «Рядового генералиссимуса спасаем общими усилиями, — усмехался про себя предводитель столичной нечисти. — Кощею доложат? Должны бы доложить подколодные… Вселенскому Сатане в случае чего объясню так: ведь Около-Бричко, все равно что песню — не задушишь, не убьешь. Из тактических соображений согласился, для последующего крупного обмана…»

   — Мы его тоже считаем способным, — многозначительно произнес Лукавый, пусть Кощей ломает голову, что он хотел сказать. — Если нет возражений, пусть кикимора в морге спрыснет Степку живой водой, а ваш домовой — мертвой. Приборами для приготовления мертвой и живой воды Лимитград нынче завален, так что это никакой не дефицит даже для доброжилов, кхе-кхе, — для Кощея, для него, поганца, и подковырка.

   — Воскресить Степку Лапшина труда не составляет, ваше высокосатанинство. Оживет как земноводное после зимней спячки, но душу-то его мы не возродим. Она у него давно мертва. Давно, еще в детстве, была какая-то завязь, потом усохла во время бодрого марша к новым высотам. Нельзя возродить то, чего не было. Я был бы рад ошибиться, однако мимо наших Степкина душа не пролетала.

   «Мимо наших — тоже», — подумал Всемосковский Лукавый, прохаживаясь, обхватив лапой вонючую и грязную бороду. Шуршал ею, словно выскребал оттуда мысль, а под копытами, когда они прикасались к крыше, скворчали голубые огоньки — давало о себе знать напряжение лукавой мысли. Черная, с пегим отливом кисточка бесстыдно вздыбленного хвоста, падала то на левое, то на правое плечо, что могло быть дополнительным свидетельством борения нечистых страстей.

   — Удобно устроились наши подопечные, ваше высокодоброжильство. Люди — промежутки какие-то… Ни Богу,  к утру не будет помянут, свечка, ни Черту кочерга. Одноклеточные, в них места не хватает для двух зарядов, не говоря уж о различных их комбинациях. Не пора ли нам создавать сеть совместных предприятий по выпуску душ, по монтажу их в степках лапшиных? «Лукавый энд Домовой» — звучит, а?

   А сам в это время думал: «Как же они душу свою продавать будут, если ее у них нет? Как же план по осатанению тут выполнять? Пусть Великий Дедка достает этот самый большой дефицит, а умыкать его будем мы».