Четвертая часть

Мой же метареализм — прежде всего, реализм, точнее, разновидность нового реализма. В его основе — информационная теория литературы, он взламывает во имя постижения истины границы жанров, использует все богатство изобразительных средств, накопленных художественной практикой. Мне представляется, что первым метареалистом был художник, который украсил Библию иллюстрацией, а метареалист будущего станет сочетать художественную литературу с видео- и музыкальным рядом, смотреть или создавать свое кино, свои произведения по пути в метро и т.п.

Не могу предвидеть, во что выльется приставка мета, которая в переводе с греческого значит после, за, через… Но могу утверждать, что функции и значение искусства

Мой же метареализм — прежде всего, реализм, точнее, разновидность нового реализма. В его основе — информационная теория литературы, он взламывает во имя постижения истины границы жанров, использует все богатство изобразительных средств, накопленных художественной практикой. Мне представляется, что первым метареалистом был художник, который украсил Библию иллюстрацией, а метареалист будущего станет сочетать художественную литературу с видео- и музыкальным рядом, смотреть или создавать свое кино, свои произведения по пути в метро и т.п.

Не могу предвидеть, во что выльется приставка мета, которая в переводе с греческого значит после, за, через… Но могу утверждать, что функции и значение искусства кардинально изменятся, когда человечество освободится от пут материального прокрустова ложа и перейдет на интеллектуально-духовный виток развития. Уже сегодня интеллект, культура, духовность, образование – самые доходные области вложения инвестиций. Растет в цене креативность, то есть способность к творческому мышлению, а завтра без нее человек будет обречен на неинтересное, непрестижное, почти биологическое существование. Повысить же уровень креативности можно только в процессе сотворчества на ниве науки или искусства, в том числе и художественной литературы. Не разрушительного, а созидательного, гармонизирующего сотворчества.

Теперь о философии асимметрии. Опять понятие как бы использовано не раз, в частности, А. Дугиным, но это про асимметричные ответы России на американские поползновения. У меня речь о другом. О том, что со времен Гераклита и Платона по философским системам кочует некое «единство противоположностей», надуманное и некорректное по сути. В античные времена день казался противоположностью ночи, белое – черному, холодное – горячему, женский пол до сих пор считается противоположным мужскому… Античные мыслители ошибались, поскольку не знали, что белое – это комплекс цветов, что черное – невидимо, поскольку поглощает все лучи, что холодное находится не на отметке абсолютного нуля, а его состояние выражается цифрой в определенное число градусов тепла по отношению не к абсолютному нулю, а к точке замерзания воды, принятой для отсчета за условный нуль, что горячее – это всего лишь повышение температуры на несколько десятков градусов.

Гегель и Маркс суть «единства противоположностей» усматривали в борьбе. Дело дошло до классовой борьбы, поскольку они-де противоположны и враждебны друг другу, а эксплуататорский класс, согласно марксизму-ленинизму, подлежит на вполне законных основаниях уничтожению. Заблуждение древних вылилось в философию человеконенавистничества, людоедства. Все эти якобы диалектические тезисы, антитезисы, рождающиеся из их борьбы синтезы, тут же обряжающиеся в одежды тезисов, законы отрицания отрицания всего лишь оказались подпорками идеологии людоедства. Диалектика — великая наука, но она была дискредитирована философствующими политиканами, превращена в прислужницу классовой борьбы. Сама позиция философствующих политиканов-разрушителей, презирающих объяснение мира, а приступивших сразу к его переделке, в итоге вылилась в гигантский кровопролитнейший эксперимент, обернувшийся неисчислимыми страданиями людей, прежде всего в нашей стране.