Часть 8

— Там была всего одна улица, но по ней нельзя было быстро пройти. Тебя постоянно кто-то останавливал и завязывал разговор. Сегодня я ехал в метро. Там народу в каждом вагоне бывает больше, чем жителей в той деревеньке. Но поговорить мне удалось лишь с одним человеком и то недолго…

— Опять разговаривает сам с собой. Сколько это может продолжаться? — ворчал сосед.

Он приподнялся на локтях и постучал в стену.

— Помолчи, хоть сегодня!

— Оставь его! — жена отвесила ему легкий подзатыльник, — С тех пор, как

— Там была всего одна улица, но по ней нельзя было быстро пройти. Тебя постоянно кто-то останавливал и завязывал разговор. Сегодня я ехал в метро. Там народу в каждом вагоне бывает больше, чем жителей в той деревеньке. Но поговорить мне удалось лишь с одним человеком и то недолго…

— Опять разговаривает сам с собой. Сколько это может продолжаться? — ворчал сосед.

Он приподнялся на локтях и постучал в стену.

— Помолчи, хоть сегодня!

— Оставь его! — жена отвесила ему легкий подзатыльник, — С тех пор, как умерла Раиса, ему совсем плохо стало. Потерпи, он скоро уснет.

Иван Михайлович продолжал бубнить своим заплетающимся языком.

— А сейчас я никому не нужен.

Какая-то неизведанная тоска сжала все внутри. Душевная боль перешла в физическую, сковавшую левую сторону груди. Старик откинул голову назад — так было легче дышать. Но боль становилась все сильнее. В глазах потемнело. Старик застонал.

— Слышишь? Ему плохо, — шепнула соседка мужу.

— С чего ты взяла?

— Он стонет.

— Пройдет.

— Нет, нужно сходить посмотреть! — сказала она уже полным голосом.

Соседи встали с кровати, вышли в коридор и подошли к двери старика. Тихо постучали.

— Иван Михайлович, вам плохо?

— Старик, ты жив?

Из-за двери был слышен только тот же тихий стон. Дед не откликался.

— Ломай дверь! — приказала жена.

Муж отступил на три шага назад и с силой ухнул плечом в дверь. Она распахнулась, а щеколда, которая ее держала, отлетела в дальний угол комнаты.

Соседи осторожно зажгли свет и подошли к кровати старика. Тот лежал на спине с запрокинутой головой. На синих губах выступила пена. Он тихо и протяжно стонал.

— Жив.

— Вызывай скорую, — скомандовала соседка, — Быстрее!

Врач сделал укол и сказал, что забирает старика в больницу.

Следующим вечером соседка заглянула в больницу узнать о состоянии Ивана Михайловича. Врач был подчеркнуто строг.

— Ваш сосед в реанимации. Состояние тяжелое. Инфаркт.

— К нему можно?

— Нельзя. Он без сознания.

— Жить будет?

— Пока сказать чего-то определенного не могу. Состояние тяжелое.

— У него сын за границей, по контракту работает. Нужно ему сообщить, но у меня его телефона нет.

— А другие родственники есть?

Соседка отрицательно покачала головой и сказала:

— Он жену год назад схоронил. Больше у Ивана Михайловича никого не осталось.

Повисла тягостное молчание.

— Ладно, я попробую поискать у него в комнате телефон сына, — произнесла, наконец, соседка.

— Попробуйте, — ответил доктор.

Ослепляющий свет уличного фонаря

I

— Как же я устал от этой жизни, — грустно сказал Роман, понурив голову.

— Не переживай, все наладится, — утешил его Антон, похлопав друга по плечу. Затем обратился к официантке: «Можно нам еще по одной?»

Та кивнула. Друзья сидели за столиком в небольшом уютном баре.

— Понимаешь, Антох, мне теперь в любом случае придется начинать все сначала, — продолжал Рома. — Я был так близок к должности хирурга, но меня вновь чуть ли не до ассистента низвели.