Часть 6

Перед началом обсуждения он, видимо трезво оценивая свои возможности, пригласил в кабинет всех старших инженеров отдела, объявив им, дескать, давайте послушаем умного человека. «У него и физическое, и интеллектуальное, и эмоциональное состояние уже на минимуме, — подумалось Виктору Михайловичу. — И зачем этого человека поставили на такую должность? Ведь от него мезозоем пахнет. Опыт, конечно, тут громадный, но опыт этот относится к периоду до нашей эры! Какое же у него может быть чутье на новое, передовое, какие оригинальные идеи может выдать он на трех минимумах?»

   Виктор Михайлович говорил вдохновенно, блистал остроумием, он ведь находился в состоянии эмоционального

Перед началом обсуждения он, видимо трезво оценивая свои возможности, пригласил в кабинет всех старших инженеров отдела, объявив им, дескать, давайте послушаем умного человека. «У него и физическое, и интеллектуальное, и эмоциональное состояние уже на минимуме, — подумалось Виктору Михайловичу. — И зачем этого человека поставили на такую должность? Ведь от него мезозоем пахнет. Опыт, конечно, тут громадный, но опыт этот относится к периоду до нашей эры! Какое же у него может быть чутье на новое, передовое, какие оригинальные идеи может выдать он на трех минимумах?»

   Виктор Михайлович говорил вдохновенно, блистал остроумием, он ведь находился в состоянии эмоционального лика, сочетающегося с интеллектуальным подъемом. Во всяком случае, старшие инженеры не дремали, спорили с ним и между собой, в конце концов, растормошили и Петра Никифоровича. Среди инженеров находилась Лада Быстрова — круглолицее, с нежно-добрыми глазами существо лет двадцати шести, которое не спорило, а только на Балашова смотрело и еще улыбалось, от чего на щеках обозначались совершенно уж милые ямочки. Он чувствовал, что оно и является тут для него вдохновляющим фактором, и ему хочется понравиться этому фактору, который, кто знает, возможно, звонил ему вчера в гостиницу.

   — Славно мы поговорили, а? — спросил Петр Никифорович, обводя теплым взором своих помощников. — Славно, ведь правда? Спасибо, Виктор Михайлович, спасибо от всех нас, сирых.

   — Ну что вы, — запротестовал Виктор Михайлович, не соглашаясь с преувеличенной оценкой личного вклада в общую работу. — Вот вам всем спасибо, — и Виктор Михайлович взглядом задержался на Ладе Быстровой, — я узнал от вас столько интересного. Вот что значит союз науки и практики.

   — Тогда все свободны, — объявил Петр Никифорович. — Виктор Михайлович, прошу вас, задержитесь на минуточку. И ты, Ладонька-детонька, останься.

   Когда все вышли, Петр Никифорович встал из-за стола, подошел к Виктору Михайловичу и, взяв его под руку, заговорил ласковым, убеждающим тоном:

   — Ладонька-детонька, Виктор Михайлович у нас в городе один как перст. Но человек должен после работы отдыхать, ему должен кто-то показать город. Я не хочу поручать это дело кому-то из наших мужиков — поить будут гостя, басурмане, а затем и опохмелять. Ты же воспитанная девочка, покажешь гостю город, или тебя женихи одолевают? Как, детонька, относишься к моей задумке?

   — Пожалуйста, Петр Никифорович, я постараюсь, — ответила неопределенным тоном Быстрова и мельком, заговорщицки взглянула на Балашова.

   — А вы как, Виктор Михайлович? Не возражаете?

   — Разве я смею возражать, Петр Никифорович?

   — Вот и добренько. В кинишко, в театрик, Ладонька-детонька, а нужно куда-нибудь поехать за город, закажи машину, чтоб все было чин чином. На субботу и воскресенье возьми в завкоме путевки в наш дом  отдыха. Директор дал нам большие полномочия… Уровень будет высокий, детонька, — обещаю три дня отгула. Ты же в Ленинград собираешься поехать? Какие возникнут затруднения — обращайся ко мне. А сейчас проводи, Ладонька, Виктора Михайловича в руководскую столовку, пообедайте там. Приятного вам аппетита.

   — Славный он человек, Петр Никифорович, — говорила по пути в руководскую столовку Ладонька-детонька. — Знает завод до винтика, всю жизнь проработал на нем, начинал еще на стройке землекопом.

   — Почему он не уходит на пенсию?

   — Остался один. Жена умерла, сын погиб на фронте, кроме завода у него ничего нет. Кстати, его сын и мой папа были друзьями с детства. И воевали вместе. Поэтому не удивляйтесь, когда Петр Никифорович называет меня «Ладонька-детонька», он еще иногда говорит мне «внученька». Скажет так, и я начинаю реветь, поэтому он остерегается называть меня так… Послушайте, Виктор Михайлович, у меня идея! — воскликнула Лада, схватив его за руку и останавливаясь. — Куда я вас сегодня могу повести? Ума не приложу, не знаю, где что идет. Я даже хотела попросить у вас на сегодняшний вечер «отгул», — она улыбнулась, но почувствовав, что Виктор Михайлович готов сказать ей «пожалуйста», запротестовала, — нет, нет, нет! Просто я должна продумать хорошенько программу, созвониться с кем надо.