Часть 50

Теперь мне уже вовсе ничего не понятно и я еду с ним на мотоцикле «Урал» в поселок «Геолог». Пожарный ехидно ухмыляется: «Ну что, сам скажешь или тебе напомнить?» Я уже всерьёз нервничаю:

— Да в чём дело, в конце концов?

— Ты зачем у дяди на даче дом сжёг?

— У какого дяди? У меня, их много. Какая дача? Чей дом?

— Та самая дача, которую вы вместе сажали, а статья за поджигательство, ох я тебе скажу тяжелая…

Затем в кабинете пожарный задавал мне множество различных вопросов, строил уловки и даже запугивал, но ни

Теперь мне уже вовсе ничего не понятно и я еду с ним на мотоцикле «Урал» в поселок «Геолог». Пожарный ехидно ухмыляется: «Ну что, сам скажешь или тебе напомнить?» Я уже всерьёз нервничаю:

— Да в чём дело, в конце концов?

— Ты зачем у дяди на даче дом сжёг?

— У какого дяди? У меня, их много. Какая дача? Чей дом?

— Та самая дача, которую вы вместе сажали, а статья за поджигательство, ох я тебе скажу тяжелая…

Затем в кабинете пожарный задавал мне множество различных вопросов, строил уловки и даже запугивал, но ни на чём, ни поймал, потому что я говорил только правду. Он сидел за столом напротив меня, покусывая карандаш: «Жаль, что сейчас ни сталинское время, я бы из тебя быстро правду выбил» — говорит он, обращая свой взгляд на скрученный резиновый шланг лежащий на подоконнике. В конце концов, поняв, что я ни в чем не виноват, он начал вести разговор в другой форме.

— Ты знаешь что, отдай дяде полторы тысячи рублей, и дело будет закрыто наглухо.

— Нет у меня таких денег, да и не за что ему давать.

— Ну, тогда помоги дяде построить новый дом на даче.

— Нет, не помогу, потому что помочь, значит, в принципе признать себя виновным. Я не был на даче три года…

Короче говоря, пожарному ничего не оставалась, как отпустить меня с миром, но на мне осталось незаслуженное клеймо поджигателя, и это привело меня в ярость. По телефону я выговорил дяде Вите всё, что думаю о нём. На следующий день он забрал своё заявление из пожарной охраны.

А вот как в действительности было дело. Про это, он мне расскажет через несколько лет при случайной встрече, после смерти своей жены. Дачу у него сожгли в первых числах октября, а заявление на меня в пожарную охрану он напишет только через месяц. В ноябре семейный совет будут держать в кухне и решат, что истинных поджигателей им всё равно не найти, к тому же в этот год в округе по слухам сгорело двенадцать дач. Дом восстановить нужно, припугнём Юрия с помощью нужного пожарного, он нам денежки и выложит. Дядя смотрит на меня «стеклянными» пьяными глазами: «Да я же знал, понимаешь ли, что это не ты сделал, это всё тетя Зоя, понимаешь ли, она покойница, меня тогда надоумила на тебя заявление написать».

Пусть так, пусть она его надоумила, хотя заявление писал именно он, никто насильно по бумаге его рукой не водил, но каким же нужно быть низменным человеком, если вот так, спокойно, не моргнув глазом, всё свалить на свою умершую жену, а самому остаться как бы ни при чём. В этом был весь дядя Витя, мой крестный отец. Весной следующего года он продал дачу, не дав мне ни копейки, и через месяц, в мае, скончался.

Как же я ошибался, когда, будучи ещё ребенком, воспринимал всех людей, а особенно родственников, только с любовью и уважением. Мне казалось, случись, что со мной, и они мне с радостью помогут, потому что любят меня, так же, как люблю я их, но жизнь показала, кто есть кто на самом деле и кто на что способен. Благодаря своей очень хорошей памяти, сейчас, став взрослым человеком, я отчетливо вижу тех людей, понимаю мотивы их действий.