Часть 5

Кто же сможет?

Всегда с уважением к Вам и Вашему творчеству, с пожеланиями успехов в работе с учениками, с благодарностью за Ваше внимание к моей скромной персоне,

Наталья Рыжкова.

Уважаемая Наталья Станиславовна!

Спасибо за письмо, которое сняло с моей души некоторые сомнения, но вселило в нее новую тревогу. Сразу по поводу грамматических ошибок. К сожалению и к счастью, я многовато, не по возрасту и не в соответствии со своими диагнозами, работаю. И до безобразия мало сплю. Вот и сейчас только 2.30, а я уже «выспался»

Кто же сможет?

Всегда с уважением к Вам и Вашему творчеству, с пожеланиями успехов в работе с учениками, с благодарностью за Ваше внимание к моей скромной персоне,

Наталья Рыжкова.

Уважаемая Наталья Станиславовна!

Спасибо за письмо, которое сняло с моей души некоторые сомнения, но вселило в нее новую тревогу. Сразу по поводу грамматических ошибок. К сожалению и к счастью, я многовато, не по возрасту и не в соответствии со своими диагнозами, работаю. И до безобразия мало сплю. Вот и сейчас только 2.30, а я уже «выспался» и сижу за компьютером. В одну из таких малосонных ночей пришли Ваши рассказы, и я сразу же после их прочтения стал отвечать, боясь, что утрачу со временем свежесть восприятия. Обычно я тщательнейшим образом вычитываю тексты, привычка эта осталась от моих журналистских и аппаратно-спичрайтерских занятий. Письмо поспешил послать, не дал ему отлежаться, а глаз-то замылился… Простите еще раз великодушно.

Меня встревожили Ваши выводы из моего письма и последовавший за ним приговор своему творчеству. Во-первых, не будь у Вас Божьей искры, сугубо своего, индивидуального и отличающего от других авторов содержания произведений и отношения к жизни, я не стал бы вообще отвечать. Во-вторых, считаю, что к оценкам литературных произведений, в том числе к собственному творчеству, надо относиться с максимальной взыскательностью. Только при этом условии в литературном творчестве, где много вроде званых, но мало избранных, можно чего-то добиться. Один из моих семинаристов, а у меня первокурсники, сказал мне, что я за полгода не одобрил ни одного произведения. Пришлось ответить, что на послабления с моей стороны не стоит рассчитывать, иначе работа семинара потеряет всякий смысл. Но я же вижу, что этот семинарист за первый семестр в своем творчестве сделал не один шаг вперед. В литературном творчестве есть только один счет – большой. Во всяком же творчестве нет пределов совершенства.

Никак не могу согласиться с Вашим самооговором. Вам многое дано, и по этой причине не удастся, извините за резкость, дезертировать с литературного фронта. Как раз на прошлом занятии я говорил своим семинаристам, чтобы они имели в виду: если Бог кому-то дал какие-то способности, то в хранилище или чистилище, в сундуке или на всемирном жестком диске есть все произведения этого бедолаги. Он не имеет права даже уйти из жизни прежде, чем создаст все свои произведения. А чтобы их создать, ему необходимо чувствовать, когда у него устанавливается связь с Небом или Мировым Разумом, считая это вдохновением. Войти в это состояние по своему желанию, как бы настроиться на Божественную волну, вполне возможно, если перечитывать свои же лучшие произведения, написанные на особом подъеме. Или трудиться до ниспослания небесной благодати, после чего надо трудиться, то есть творить, еще больше…

Вам, как филологу, я отнюдь не отказывал в праве на литературное творчество. Но назвал опасность, угрожающую Вам. Природа настоящего творчества резко враждебна всяким нормам, шаблонам, так называемым научным истинам, которые, по моему убеждению, практически все со временем превращаются в предрассудки.