Часть 5

Вот я вижу отца, он машет мне, и я пулей лечу ему на встречу. Я свободен! Ура! Отец берёт меня за руку, и мы идём в магазин игрушек. Покупаем пистолет и пистоны к нему, потом на Урал, на фонтан и домой. Я очень любил своего отца. Это был глубоко порядочный человек. Как и многие порядочные люди, он робел перед хамством, и это только подчёркивало его культуру и доброту души. Вечером отец лежал на диване и курил, по радио передавали футбол. Я же ползал, по полу расставляя в ряд оловянных солдатиков. А утром, был мороз и меня силой, упорно поднимали

Вот я вижу отца, он машет мне, и я пулей лечу ему на встречу. Я свободен! Ура! Отец берёт меня за руку, и мы идём в магазин игрушек. Покупаем пистолет и пистоны к нему, потом на Урал, на фонтан и домой. Я очень любил своего отца. Это был глубоко порядочный человек. Как и многие порядочные люди, он робел перед хамством, и это только подчёркивало его культуру и доброту души. Вечером отец лежал на диване и курил, по радио передавали футбол. Я же ползал, по полу расставляя в ряд оловянных солдатиков. А утром, был мороз и меня силой, упорно поднимали с кровати в семь утра. Надевали теплую одежду и с уговорами вели опять в детский сад. «Не хочу»- кричал я. Зачем вы меня туда ведёте? Дайте мне возможность делать то, что я хочу. Слышите?! Мне холодно, я хочу быть дома: рисовать, лепить, что угодно только не туда. Но меня никто не слушал, потому что в детсад должны ходить все. Потому что зелёный противный суп там едят все. И тетя Сима бьёт мухобойкой по ногам тоже почти всех. Краски и карандаши тоже одни на всех. И ничего твоего. Моей не охотой посещать детсад было ещё и то, что мне было не интересно с детьми. Когда те часами копались в песочнице, меня одолевала скука. Да, вот такое не детское состояние испытывал я в кругу своих сверстников. Я думал, почему они такие непонятливые? Ведь тут должно быть так, а здесь вот так… Мне всегда чего-то не хватало. Было ощущение, что я нахожусь в каком-то зажатом состоянии, и это состояние навязывалось воспитателями и нянечками с помощью постоянных окриков, таких, как: туда нельзя, это не трогай, так не ходи! Однажды я залез по пожарной лестнице на второй этаж. Подсознательно должно быть искал освобождения. Залезть то залез, а вот слезть испугался, и сидел, там пока не сбежались воспитатели. Когда меня сняли, одна из воспитательниц грубо крикнула мне в лицо: «Ну, чего тебе не хватает в жизни, наверное, только птичьего молока?» Я не мог ей тогда ответить, чего мне не хватало, а сегодня знаю, что не хватало мне всего на всего — свободы. Свободу я начал отвоевывать довольно оригинальным образом, путём побегов из детского сада. Убегал на Урал и шёл по берегу к бабушке в сторону эллинга.

Мои бабушка с дедушкой по линии мамы были очень добрыми людьми. Родом они с России из-под города Горький. Родились и жили в глухой деревушке на берегу реки Волга в лесу. Дед, Иван Иванович Кочетков, будучи юношей, с котомкой за плечами ушёл в город Москву учиться. Поступил в институт имени Губкина и, окончив его, получив, высшее образование и специальность геолог, был направлен по распределению на работу в город Гурьев. Устроившись в Гурьеве и получив хорошее по тем временам жильё, перевёз к себе на теплоходе всю свою семью. Работал дед Главным геологом. Часто ездил в командировки в степь. Под его непосредственным руководством были открыты несколько крупнейших нефтегазовых месторождений. По характеру человеком был вспыльчивым, но отходчивым, мог запросто прилюдно крепко выругаться матом. Много так называемого народного фольклора я узнал от него в детстве.