Часть 48

Проявляясь то мучительными стонами и криками во снах, то нервными безотчётными выплесками наяву.

Когда умирают самые дорогие люди, мозг отказывается воспринимать эти потери. Одно только понимание того, что это навсегда, приводит в ужас. Человек интуитивно ищет спасение. Ему хочется забыться, уснуть, исчезнуть, куда-то на время. Страшная реальность рядом и от нее не сбежать, потому что она в тебе, в твоем сознании, во всем твоем существе. Но нужно жить, чтобы продолжить в себе своих родителей, дедушек, бабушек, прабабушек, чтобы дать жизнь своим детям и самому продолжиться в них. Это и есть закон жизни. Вечное движение вперед, движение к совершенству.

Проявляясь то мучительными стонами и криками во снах, то нервными безотчётными выплесками наяву.

Когда умирают самые дорогие люди, мозг отказывается воспринимать эти потери. Одно только понимание того, что это навсегда, приводит в ужас. Человек интуитивно ищет спасение. Ему хочется забыться, уснуть, исчезнуть, куда-то на время. Страшная реальность рядом и от нее не сбежать, потому что она в тебе, в твоем сознании, во всем твоем существе. Но нужно жить, чтобы продолжить в себе своих родителей, дедушек, бабушек, прабабушек, чтобы дать жизнь своим детям и самому продолжиться в них. Это и есть закон жизни. Вечное движение вперед, движение к совершенству. Человек, не справившийся с жизнью, бросивший её на самотек, уничтожает не только себя. Своим неправильным поведением, он уничтожает тех людей в его родстве, кто жили до него и тех, кто могли бы жить после него. Тем, нарушая сам процесс жизни, её священные законы и правила.

Да, годы постоянных страданий и переживаний, огромного физического и психического перенапряжения не могли не отразиться на моем здоровье, что-то сломалось во мне. Это и провоцировало мои подвижки к алкоголю. Для меня алкоголь был не баловством, не шалостью и не способом добиться веселья. Алкоголь служил мне «спасительным кругом», за который я хватался, чтобы выжить, выплыть, не замечая того, что тонул. Но я прошёл и через это горнило. Вот так я, человек в принципе изначально презирающий алкоголь, попал в такой переплет. Да, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Но самое главное то, что мне стало совершенно понятно одно, что с любой нездоровой системой, как внутренней, так и внешней можно и нужно бороться, в конце концов, побеждая и изменяя её в лучшую сторону. В период употребления алкоголя я столкнулся с унижениями и упрёками, оскорблениями и даже с ехидными насмешками в свой адрес. Но те люди, которые надсмехались надо мной и унижали меня, разве прожили такую жизнь как я? Разве были в моей шкуре хоть один день, хоть один час? Кто им дал право судить меня? И образ моей жизни? Не судите – да не судимы будете!

…Пустая квартира, в которой ещё недавно жили мои родители. Вот за этим столом мы встречали Новый год. Тут в кресле любил сидеть отец, там, на кровати, отдыхала мама. Открываю шифоньер. Одежда родителей. Мамины платья, шляпа отца, костюм и множество галстуков, всё как тогда, как раньше, как в той жизни, в которой я не буду больше уже никогда. И эта действительность, злая бессердечная реальность заставляет делать меня необдуманные поступки. Я смотрю старые фотографии родителей, вытирая с глаз слезы, и вдруг решаю идти на кладбище. Ночь. Зимой темнеет рано. На часах восемь вечера, за окном пурга и двадцатиградусный мороз, но меня уже ничто не может остановить, и я выхожу из дома. Успеваю купить шесть красных гвоздик и долго жду автобус. Тишина. Город как будто вымер, погрузился в спячку, и только желтые «кошачьи глаза» фонарей, задуваемые ветром и снегом, смотрят на меня из какой то беспросветной – кромешной тьмы. Пол часа я жду автобус и, наконец, решаюсь идти пешком.