Часть 40

Нехватка и неимение нужных лекарств, слабые специалисты — это тоже система. Я бегал по врачам и просил одно: «Дайте направление в клинику, где смогут спасти отца». Ответ был один: «Ему уже ничего не поможет». Одна врач невропатолог, «лечившая» отца, грубо сказала: «Да кому вы нужны хотя бы в Москве, там своих тысячи больных, а твой отец всё равно умрет».

Я возненавидел ту женщину за её грубость и бестактность и больше с ней не здоровался.

Я готов был отдать последнюю копейку, только бы заплатить и спасти отца, но он был никому не нужен и тихо умирал, лёжа на

Нехватка и неимение нужных лекарств, слабые специалисты — это тоже система. Я бегал по врачам и просил одно: «Дайте направление в клинику, где смогут спасти отца». Ответ был один: «Ему уже ничего не поможет». Одна врач невропатолог, «лечившая» отца, грубо сказала: «Да кому вы нужны хотя бы в Москве, там своих тысячи больных, а твой отец всё равно умрет».

Я возненавидел ту женщину за её грубость и бестактность и больше с ней не здоровался.

Я готов был отдать последнюю копейку, только бы заплатить и спасти отца, но он был никому не нужен и тихо умирал, лёжа на кровати. О, если бы мы жили в Германии или Америке, моего отца, может быть, смогли бы вылечить, продлить жизнь. Там другое общество, другая система, другое отношение к людям, думал я.

Мой же отец принял нашу жизнь, жил и уживался в ней, и она убила его. А не принять он её не мог. Человек, который все свои лучшие годы жизни отдал работе, честный труженик, скромный и очень добрый человек, вдруг заболевший, был выброшен на свалку, превратившись в человеколом. Ни один член профкома завода за пять лет его мучительной болезни ни разу не пришёл навестить отца. Бессовестные, равнодушные люди…

Дирекция завода не удосужилась прислать ни одной открытки поздравления с праздниками, и это то же система, которая высосала, выжила человека, когда тот был здоров, и спокойно отказалась от него. А сколько таких, как мой отец, преданных и забытых?..

Сколько нас в безвременье пропавших-

Сгинувших бесследно навсегда?

Как деревьев, в холода опавших.

Потерявших лица и дела…

Эти строчки стихов я напишу после смерти отца. Отцу всё хуже и хуже. Я плохо сплю, настроение скверное. Подавленность и разбитость.

Утром чувствую себя уставшим, но все время утешаю себя, что отец поправится. Смотрю на маму, она очень похудела, как-то даже пожелтела, осунулась, плохо ест, говорит, что поела в больнице — на работе. Тогда я еще не знал, что у мамы цирроз печени, и она об этом давно знает. Еще бы сама, медработник, но мама от всех это скрывает, а точнее от меня. Сидим на стульях возле отца. Мама гладит его по голове: «Ничего, отец, Юра тебя не бросит». Мама улыбается, я смотрю на ее белоснежные красивые, ровные зубы, потом перевожу взгляд на похудевшие руки и сильно отекшие ступни ног, которые с трудом влезли в домашние тапочки.

Я ужинаю в кухне, вдруг слышу, как в зале что-то упало на пол. Захожу и вижу, как мама, обессиленная больная женщина, пытается повернуть набок отца, чтобы вытащить из-под него мокрую пелёнку. Руки её скользят по смазанной мазью спине отца, и она падает на колени, встаёт, снова пытается повернуть и не может. Я помогаю ей, она говорит, что не хочет меня отрывать от еды.

Маме необходимо лечь в больницу, и я понимаю, что мне нужен отпуск для ухода за отцом. На следующий день я подхожу с заявлением к Носу.