Часть 3

Нет, без дискуссии, а понятно. Следовательно, выписывай увольнительную мужику. Нужен. Для спокойного сна заявляю: вашей сестрой у меня и не пахнет. 3ачем я тебя обижаю, сама прекрасно знаешь: мы не по этой части… Один, как всегда. А Валентин мне так нужен, что завтра — поздно… 3начит, отпускаешь… Умница, будь и дальше такой хорошей. И даже еще лучше…

   После командировки в Болгарию по случаю завершения совместной работы, после поездки по стране, — а их сопровождала Миряна в качестве то ли переводчика, в котором они нуждались разве что из уважения к протоколу, так как их делегацию возглавлял министр

Нет, без дискуссии, а понятно. Следовательно, выписывай увольнительную мужику. Нужен. Для спокойного сна заявляю: вашей сестрой у меня и не пахнет. 3ачем я тебя обижаю, сама прекрасно знаешь: мы не по этой части… Один, как всегда. А Валентин мне так нужен, что завтра — поздно… 3начит, отпускаешь… Умница, будь и дальше такой хорошей. И даже еще лучше…

   После командировки в Болгарию по случаю завершения совместной работы, после поездки по стране, — а их сопровождала Миряна в качестве то ли переводчика, в котором они нуждались разве что из уважения к протоколу, так как их делегацию возглавлял министр союзной республики, то ли хозяйки-опекунши, которая им крайне была необходима, — Сергей сильно изменился. Вначале у него был период вдохновения, граничащего с сумасшествием, безудержного мальчишества, поистине детского упоения жизнью, а потом — депрессия… Он замкнулся в себе, никому не звонил, ни с кем не встречался, стал терять друзей, и Орлов в первую очередь ощутил это на себе, кроме того, почувствовал: просто так это у него не кончится.

   — Приехал? Молодец, — Сергей распахнул перед ним дверь и без всяких предисловий усадил его за письменный стол, накрытый белой накрахмаленной скатертью, на которой вокруг бутылки французского коньяка стояли тарелочки с закуской.

   Если надо было поговорить, и рюмка не мешала этому, они обычно садились на кухне его однокомнатной квартиры, скатерть же, гладкая и сияющая, как новый лист луженой жести, ошарашила Орлова. Он и не подозревал никогда, что она может найтись у него, как, впрочем, и тарелочки, ножи и вилки из старинного серебра. Разговор, судя по всему, предстоял совершенно необычный.

   — Давай-ка, брат Валька, выпьем на прощанье немного коньячку. Ни о чем не спрашивай, что надо, скажу сам. Ты мне — как брат. Кроме тебя, у меня никого нет. Это — истина, — Сергей помолчал, не надо было отличаться особой проницательностью — он подумал о Миряне. — Завтра рано-рано — на крыло. Туда… Хирургом… Ну, так по маленькой…

   Разыгрывает, подумал сперва Орлов, Сергей — мастер на такого рода штучки. Но он говорил серьезно, не без внутренней боли и в то же время легко и раскрепощенно.

   — Какой из тебя хирург! Сколько лет — пять, семь скальпеля не держал в руках? Ты давно технарь, кандидат технических наук, а не медицинских.

   — Вот и плохо, что не держал. Пока помнили руки скальпель — голова работала. Руки забыли, извилины усохли. Между прочим, вчера держал… Не будем больше. Поезд ушел, а самолет отменить никто не в силах.

   — Будь моя воля, не пустил бы. Тут что-то нечисто. Ты стал скрытным, мы полагали, что ты в отпуске… Оказывается, какой тут отпуск! Но я обещаю: сделаю все, чтобы тебя отозвать. Руки у тебя, никому же не секрет, посредственные, а голова светлая и золотая. Ты должен быть здесь, во всяком случае, принесешь гораздо больше пользы.

   — Не подумал и сказал очень обидную для меня вещь. Не о руках речь. Если ты мне друг, если ты мне брат, умоляю: только не суетись в отношении меня.