Часть 24

Только через час Зильберман покинул гостеприимный дом, выпив четыре чашки хорошего чая и вытирая пот со лба. Он нес с собой приличное количество вещей и громко уверял, что сделка для него чрезвычайно невыгодна, что он потерял кучу денег, а хозяйка нажилась на несчастном старике, используя его невероятно доброе сердце. Леокадии было стыдно, что она так обобрала старьевщика, и, как честная женщина, она уже собиралась вернуть ему часть денег, если бы практичная Маруся, которая и так была страшно недовольна результатами торга, не остановила ее почти силой.

Паныч и Мурзилка мирно сидели во дворе рядышком, как старые друзья. Собака

Только через час Зильберман покинул гостеприимный дом, выпив четыре чашки хорошего чая и вытирая пот со лба. Он нес с собой приличное количество вещей и громко уверял, что сделка для него чрезвычайно невыгодна, что он потерял кучу денег, а хозяйка нажилась на несчастном старике, используя его невероятно доброе сердце. Леокадии было стыдно, что она так обобрала старьевщика, и, как честная женщина, она уже собиралась вернуть ему часть денег, если бы практичная Маруся, которая и так была страшно недовольна результатами торга, не остановила ее почти силой.

Паныч и Мурзилка мирно сидели во дворе рядышком, как старые друзья. Собака земского врача даже позволила гостю напиться из своей миски воды, что было невиданной щедростью. Впрочем, расстались они без особых сантиментов, хотя и не без значительной доли приязни.

В деревне жизнь текла медленная, спокойная и тихая – последнее значительное событие произошло четыре месяца назад, когда к одной из дочерей кузница Тарасюка сватался хлопчик из соседнего села. Хлопчик был беден, но необыкновенно хорош собой. Кроме того, обладал прекрасным голосом. Он составил бы прекрасную пару дочке строгого кузнеца, если бы ни его незавидное материальное положение. Тарасюк гнал незадачливого жениха через все село и орал, что не для того дивчин своих холил и лелеял, чтобы за первого встречного голодранца отдавать. А на робкие возражения парня, что они с дивчиной спелись и в прямом, и в переносном смысле, кузнец еще добавил тому пару подзатыльников мощной ручищей. Самое интересное было потом, когда дочка узнала, как любящий папаша встретил ее милого. Павла Андреевича вызвали для оказания медицинской помощи почти всем членам доселе дружного семейства, и Леокадия принимала живейшее участие в сценах из деревенской жизни. Дочка Тарасюка, между прочим, добилась своего и темной ночью, закинув в мешок все свое приданое, сбежала с возлюбленным, и говорили, что молодые люди неплохо устроились где-то в Киеве. До сих пор для женщин из земского дома это было самое бурное и интересное событие. Теперь же у Леокадии появилась еще одна тема для обсуждения – странное поведение Мурзилки по отношению к собаке старьевщика.

Павлу Андреевичу хватило и одного вечера, чтобы поудивляться, а потом он выбросил из головы поведение собаки, потому что человеком был занятым, и его призывали различной важности дела, напрямую связанные со здоровьем, а значит, и с благополучием жителей земства.

Однако вскоре ему пришлось уделить больше внимания Мурзилке, и вообще, с его точки зрения, в доме начался истинный переполох, а причина-то ¬– и сказать неприлично – тьфу!

– Павлуша, ты должен осмотреть Мурзилку, – непререкаемым тоном заявила как-то вечером Леокадия. Это было примерно через месяц после посещения их мирного дома старьевщика Зильбермана и его Паныча.

– Что ты, Леночка, ты здорова? – Испугался Павел Андреевич. Леокадия Ильинична крайне редко прибегала к повелительному наклонению.

– Я-то здорова, а вот Мурзилку ты должен осмотреть.