Часть 21

– Ничего, Павел Андреевич, не подаст он на вас в суд, бо вы их жинку лечите як малоимущую, ¬¬бескоштовно, а могли бы и на дом вызывать, частным порядком – напомнила Маруся, хотя хозяева ее и так не очень боялись всесильного сельского «куркуля».

Между тем, Савеленко были совсем не прочь, чтобы Мурзилка завела потомство. К ним уж обращались селяне, оценившие достоинства собаки как сторожа, да и Павел Андреевич однажды выступил с идеей, вызвавшей удивление у всех домочадцев.

Как-то вечером он читал детям «Детство Темы» Гарина-Михайловского. Эту привычку к совместному чтению Савеленко завел после переезда в

– Ничего, Павел Андреевич, не подаст он на вас в суд, бо вы их жинку лечите як малоимущую, ¬¬бескоштовно, а могли бы и на дом вызывать, частным порядком – напомнила Маруся, хотя хозяева ее и так не очень боялись всесильного сельского «куркуля».

Между тем, Савеленко были совсем не прочь, чтобы Мурзилка завела потомство. К ним уж обращались селяне, оценившие достоинства собаки как сторожа, да и Павел Андреевич однажды выступил с идеей, вызвавшей удивление у всех домочадцев.

Как-то вечером он читал детям «Детство Темы» Гарина-Михайловского. Эту привычку к совместному чтению Савеленко завел после переезда в деревню – при жизни их в городе всегда находились какие-то дела: то в гости позовут, то в театр или в концерт билеты бесплатные кто-нибудь из пациентов добудет, а то и просто выйдут пройтись по бульвару. В деревне же ходить особенно некуда, театров и концертов, окромя заезжего цирка, никаких (а Павел Андреевич цирк как зрелище крайне не одобрял), а все знакомые – здесь же, живут с другой стороны дома. Вот и укоренилась как-то само собой эта традиция – читать вслух вечерами журналы и книги, на которые подписывались сообща, вскладчину. Летом собирались в беседках, принося туда с собой керосиновые лампы, зимой рассаживались в чьей-нибудь гостиной, чаще всего у самих Савеленко. Женщины вязали или шили, мужчины читали по очереди. Все сельские интеллигенты убедили себя, что так они ближе к народу, поскольку все как один поддерживали идеи народовольцев шестидесятых-восьмидесятых годов прошлого века. Конечно, что-то подобное они пробовали устроить и в селе, особенно в этом усердствовал учитель Зарецкий. Тайный националист, он пытался читать «народу» произведения лучших украинских писателей, делая усиленный акцент на творчестве Тараса Шевченко. «Народ», конечно, слушал (в селе всех интеллигентов почитали и скопом, и каждого в отдельности), но потом старались всячески уклониться от посещения школы по вечерам, где происходило действо или всеми правдами и неправдами заманивали туда голосистых девок кузнеца Тарасюка, чтобы как можно скорее перейти от сладостных, но несколько минорных строк народного поэта к народным же песням и пляскам. Учитель понял – ему деликатно намекают, что поэзия не очень в чести у веселых, задиристых и позитивно смотрящих в будущее полтавских крестьян. Зарецкий оделся в украинскую вышитую рубашку, ходил на все сельские увеселения и праздники, но душу отводить предпочитал в своем социальном кругу, пусть даже среди них и затесались «клятые москали».

Павел Андреевич, человек чрезвычайно начитанный, получивший образование в классической гимназии, ввел за правило еще и обсуждать прочитанное, старательно привлекая к этому и своих детей, и многочисленных чад Зарецкого. И произведения выбирал, учитывая, прежде всего, интересы подрастающего поколения.

«Детство Темы» вызвало у молодежи живейший интерес, особенно, когда читали знаменитую главу о спасении Жучки из колодца. Леночка не плакала только потому, что страшно боялась отца и считала, что такой большой девочке (ей уже исполнилось десять лет) нельзя распускать нюни, а Костик и малолетние Зарецкие ревели в голос и успокоить их смогли только ласки матушек да сладкий пирог, принесенный добрейшей фельдшерицей, Антониной Степановной.