Часть 2

Дело в том, что Филимон любил прогуливаться по набережной и напевать. Бьет волна в берег, летит водяная пыль, а Пашкин недруг выводит какие-то самодельные арии.

    — Пашка, есть идея одним махом двоих побивахом! – объявил я, излагая интригу.

   Сосед от удовольствия принялся культяпкой шлепать целую руку. Подошли к Филимону.

   — Вы так хорошо поете, — сказал я. – Но особенно ваше пение нравится Марусе из В. Она стесняется вам об этом сказать. Как бы вы ничего не подумали такого…

   Филимон был типичным провинциальным партгусаком. Самомнение выше крыши, недоступный начальственный

   Дело в том, что Филимон любил прогуливаться по набережной и напевать. Бьет волна в берег, летит водяная пыль, а Пашкин недруг выводит какие-то самодельные арии.

    — Пашка, есть идея одним махом двоих побивахом! – объявил я, излагая интригу.

   Сосед от удовольствия принялся культяпкой шлепать целую руку. Подошли к Филимону.

   — Вы так хорошо поете, — сказал я. – Но особенно ваше пение нравится Марусе из В. Она стесняется вам об этом сказать. Как бы вы ничего не подумали такого…

   Филимон был типичным провинциальным партгусаком. Самомнение выше крыши, недоступный начальственный вид, на каждом шагу — изречение глупостей в качестве истины в последней инстанции. Но глаз у него загорелся: Маруся, конопатенькая, симпатичная и невозможно активная, носилась по Форосу юлой. Да и ранг у нее был повыше, а это особенно льстило ему.

   К Маруське, чтобы она не заподозрила нас, отправился я один. Она прогуливалась по набережной, и я решил использовать момент. Море волновалось, волны с грохотом разбивались о берег. И как раз на набережной появился Филимон. То и дело поглядывая на нас, затянул какую-то арию.

   — Вам нравится, как он поет?

   Вопрос застал ее врасплох.

   — Между прочим, он старается для вас. Вы ему нравитесь. Знаете, у них, я имею в виду Филимона Петровича и Пал Иваныча, по поводу вас, как мне кажется, даже возникли какие-то трения. Может, ошибаюсь, но что-то между ними было. Да и Пал Иванович побаивается – Филимон Петрович обкомовскую комиссию возглавлял…

   У этой бестии зеленые глаза сразу же заискрились. Теперь ей понятно, почему Пашка избегает ее. И у нее появилась возможность отомстить этому нерешительному белорусу, в открытую заведет роман с его земляком.

   На следующий день, понаблюдав, как Филимон старательно напевает Маруське, мы с Пашкой с набережной прыгнули в кусты, чтобы там всласть нахохотаться.

   На этом бы все и закончилось, если бы не моя дурацкая привычка подниматься  с петухами. Спали мы на веранде, и вот проснувшись, я не знал, чем заняться. Бассейн в такую рань был закрыт, а купаться море еще было холодно — один раз в воду зашел, а шов на пузе стал твердым, как палка.

   Наш номер с просторной верандой выходил на «Сулейман», к воротам санатория и автобусной остановке. И вдруг вижу: Маруська тащится с чемоданом к автобусной остановке, причем одна, без Филимона. Чтобы это значило? Тем более что Филимон организовал вчера свой «день рождения»? Мы на мероприятие не пошли, зачем голубкам мешать?

   — Пашка, — толкнул я друга в бок. – Взгляни: Маруська убывает в гордом одиночестве!

   — Кончился срок, — пробормотал он, переворачиваясь на другой бок.

   — Нет, Паша, не кончился! – воскликнул я, ибо родилось продолжение сюжета.

   Аппетит приходит вот время еды. С утра пораньше направились к корпусу Филимона. Он вышел весь довольный собой.

   — Если ты начинаешь заниматься женщиной, то делай так, чтобы она осталась удовлетворенной! – набросились мы на него.

   — Не понял, — растерялся Филимон. – Кажется, ушла довольной.