Часть 16

Экскурсоводом был Саша. Похоже, Шурик, знает всё и всех в этом городе. Покуривая трубку, он деловито подсказывал водителю, куда и как лучше проехать. В горах разбили палатку и жили там три дня. Горы, свежий воздух, горная речка Алматинка, шашлыки — всё это осталось в памяти, как прекрасные дары жизни.

Вечерами во дворе дома дядя Леня подолгу рассказывал мне о Великой Отечественной войне. Он высоко над столом поднимал ладонь, демонстрируя заход самолета в смертельное пике. Иногда он на минуту замолкал, глядя в небо, тяжело вздыхая, покачивая головой.

Как-то раз я с родителями пошёл в город. Мы ходили по

Экскурсоводом был Саша. Похоже, Шурик, знает всё и всех в этом городе. Покуривая трубку, он деловито подсказывал водителю, куда и как лучше проехать. В горах разбили палатку и жили там три дня. Горы, свежий воздух, горная речка Алматинка, шашлыки — всё это осталось в памяти, как прекрасные дары жизни.

Вечерами во дворе дома дядя Леня подолгу рассказывал мне о Великой Отечественной войне. Он высоко над столом поднимал ладонь, демонстрируя заход самолета в смертельное пике. Иногда он на минуту замолкал, глядя в небо, тяжело вздыхая, покачивая головой.

Как-то раз я с родителями пошёл в город. Мы ходили по магазинам, любовались архитектурными ансамблями, были в зоопарке. У книжного киоска я остановился и прочитал объявление о том, что в продаже имеется моментальная лотерея, выигрыш до 20-ти рублей можно получить сразу у киоскера деньгами или товаром на выбор. Лотерея стоила тридцать копеек. Я подбежал к отцу и попросил у него деньги. Через несколько секунд в руках у меня был лотерейный билет с выигрышем в пять рублей. Я обрадовался. Повезло, целых пять рублей! Женщина киоскер крикнула мне в окошко: «Ну, чего там у тебя?» «Пять рублей», – сказал я. «Да? И чего ты хочешь на свои пять рублей?»- строго спросила она. «Деньги», — сказал я. Лицо ее побагровело, она поправила очки на носу и, покачав отрицательно головой, процедила сквозь зубы: «Чего захотел, мал ты еще, деньги иметь, возьми вон лучше книжек на всю пятерку, почитай, тебе же польза будет». Я стоял, как оплеванный, но не отступал: «Лучше, пожалуйста, деньги». «Да кто тебя воспитывает? — закричала киоскерша, — а еще, наверное, пионер? Как тебе не стыдно в твоем-то возрасте о деньгах думать…. А ведь школьник и в комсомол, наверное, хочешь?» Тут подошла мама и, соглашаясь с гневной киоскершой, взяла на пять рублей разных книжек. Мама сунула мне их в руки и нервно сказала: «Чего тебе, действительно, с деньгами делать, что нужно, мы тебе купим». Домой я шел с низко опущенной головой, мне было плохо оттого, что я был плохой, а еще было очень стыдно, что я никудышный пионер и, наверное, меня никогда не примут в комсомол. Я снова и снова задавал себе вопрос: что я сделал плохого? Ведь в объявлении было сказано: на выбор — товаром или деньгами. Придя, домой, я бросил книги на стол, одна упала на пол, и я прочитал её название — «Ребятам о Ленине». «Видишь, какие хорошие книги, – сказала мама, — ты их читай, и всё поймешь». «У меня есть такая книжка дома, – сказал я, — она не интересная, и я не буду её читать». Мама подняла книжку с пола: «Это то, что тебе сейчас нужно знать». «Не хочу, не нужно», – упрямился я. Тут подошёл отец: «Не хочешь, не читай – сказал он, — но с взрослыми, тем более с мамой не пререкайся, читать книги тебе необходимо».

Тогда я ещё не знал, что, родившись на свет, я автоматически был задействован в общую систему жизни общества, в социальную прослойку, где у меня уже была своя полка, своя окраска. Я должен был быть, как все, и это постоянно довлеющее требование мне очень не нравилось.