Часть 12

И старик отчается. Что-то сильно похожее на злобу, зависть и обиду к тому миру почувствует Илья Ильич. Какие мысли были у старика! И не дай Бог, если б он смог их осуществить. Отчаяние придаст ему силы и он выберется из сторожки. Словно приведение старик будет ночью бродить возле музея, заглядывать в окна, красться по этажам… Беспокойные слухи поползут по музею и наговорят всего о ворах…, которых видели собственными глазами, хотя эти глаза на ту пору дремали или выискивали подходящее место, куда бы спрятать приглянувшуюся вещь и нечистую силу и под шумок этой нечистой силы нагадят и нашкодят друг другу.

И старик отчается. Что-то сильно похожее на злобу, зависть и обиду к тому миру почувствует Илья Ильич. Какие мысли были у старика! И не дай Бог, если б он смог их осуществить. Отчаяние придаст ему силы и он выберется из сторожки. Словно приведение старик будет ночью бродить возле музея, заглядывать в окна, красться по этажам… Беспокойные слухи поползут по музею и наговорят всего о ворах…, которых видели собственными глазами, хотя эти глаза на ту пору дремали или выискивали подходящее место, куда бы спрятать приглянувшуюся вещь и нечистую силу и под шумок этой нечистой силы нагадят и нашкодят друг другу. Старик станет отвинчивать вешалки. И пальто, плащи, шапки будут валяться на полу до тех пор пока старик вновь не водрузит вешалки на место. Но злоба и обида пройдут. И должно же что-то прийти на смену ушедшему. Не может не прийти! И на смену ушедшему придет Илье Ильичу мудрость его собственной жизни.

Сколько раз старику казалось, что тот мир умер. Не он, а именно тот мир. Его не страшила собственная смерть. «Человек боится болезней. Они отнимают силу, здоровье, и ты становишься другим и пугается этот другой, потому что знает: жить нужно, но уже не так, как жил. Ведь болезнь что-то отняла у меня. Человек страшится чужой смерти. Она напоминает о существовании собственной. Нельзя пережить собственную смерть. Можно пережить только ее приближение… «Чувства Ильи Ильича напоминали чувства человека, который видит, как умирает его близкий, только близким для старика становился тот мир. Оставшись один, старик поймет, что служил он только себе и лишь потому мог служить другим. «А если б я жил для других, я бы и жил, как другие. И на моем месте был бы иной человек; как на месте моей молодости — моя старость. Но и старость служит мне. Она не помеха. Что приходит неизбежно, не может быть помехой». Так думал Илья Ильич. У него ломило в висках, потому что никогда он так много и именно так не думал. Раньше было проще, и Илья Ильич это почувствует. Он видел свои руки и видел цело своих рук. «Разве я сомневался тогда, как сейчас? Вещи выходили из моих рук и попадали в другие. Если вещь не брали, я знал: она плохая. А сейчас? Как я могу узнать: правильны мои мысли или нет? Нужны они или нет? У меня нет ни единомышленников, ни друзей. Никто не говорит: ты прав, старик, как никто не скажет: ты не прав, старик. Я должен просто верить, что мои мысли правильны. Неужели моя голова и руки жили отдельно? И так же отдельно трудились? Не знаю. Но знаю, что мои руки умерли, а голова еще нет. Я прожил свою особую жизнь. И в моей жизни должна быть моя истина. Я не мог жить чужой истиной. Да и любой другой человек не может. Каждый человек живет по своей истине. Её нужно только понять. Может я не хотел трудиться, но я трудился, потому что иначе жить не мог. И природа тоже трудится, потому что иначе тоже жить не может. У природы нет: хочу или не хочу. Моим трудом пользовались другие. Он был им нужен. И если кто-то сверх меры брал мой труд, другому оставалось меньше. Я никогда не задумывался: правильно ли поступал тот…