Часть 12

Как же так? Нас всех, до седьмого колена вперед, грабят, грабят по-крупному, грабят так, как не снилось никаким фашистам, а военные, сосунки-ползунки в песочнице, в войнушку играются, в штаны мочатся и похваляются: «У нас ракеты-танки». Да зачем ракеты, зачем танки, если безо всякой войны, без видимого насилия, — «мирно»! — из страны уже выкачивают всё самое ценное, уже высасывают, с аппетитом высасывают и мозги, и минералы, и даже баб красивых. И деньги рекой — туда же, за границу».

Никак не может понять старый вояка, зачем тогда армия? Какой смысл обороны во главе с министром, если богатства не

Как же так? Нас всех, до седьмого колена вперед, грабят, грабят по-крупному, грабят так, как не снилось никаким фашистам, а военные, сосунки-ползунки в песочнице, в войнушку играются, в штаны мочатся и похваляются: «У нас ракеты-танки». Да зачем ракеты, зачем танки, если безо всякой войны, без видимого насилия, — «мирно»! — из страны уже выкачивают всё самое ценное, уже высасывают, с аппетитом высасывают и мозги, и минералы, и даже баб красивых. И деньги рекой — туда же, за границу».

Никак не может понять старый вояка, зачем тогда армия? Какой смысл обороны во главе с министром, если богатства не оберегаются, если грабят, если страну обдирают, как липку обдирают, безо всякой войны обдирают. «Голодранцы, пискуны, чужой зад подтирать, а не погоны носить». Изболелось сердце Захарыча, старческие руки на руле вздрагивают. Жить ему оскорбительно, перемены оскорбили его, глубоко, больно оскорбили – жизнь, как оскорбление.

И чего, казалось бы, надо старику? Хорошая пенсия, ему с бабкой хватает, даже дочке помогают, внука одевают. Вот и «Москвичок», хоть и старенький, но ухоженный, бегает-скачет исправно. Домик-садик за городом, грядки-бочки, огурчики-помидорчики свежие, лучок-чесночок да петрушка душистая. Что еще надо? Живи обеспеченно, радуйся беззаботно, внука балуй-воспитывай, но Иван Захарович вечером каждый час смотрит новостные передачи по телевизору, плюется, ругается, не находя благородных слов, только: «Ну, ну как они так могут! Врут бесстыдно, сволота, беспардонно, с умным видом врут, публично, хоть ссы в глаза, а у них все божья роса…» Много старик читает и разных газет, анализирует, сопоставляет, думает, негодует, возмущается и… и расплющивается, ударяется в собственное бессилие, как в стенку, с размаху, с разбегу – в стенку! в стенку! Что ему личное? Что ему садик-огородик? За страну переживает старик, за людей, обобранных и униженных людей. Порой ловит себя на желании заорать, завопить, дико, громко, с болью заорать, во всю мощь глотки: «Вымираем! Вымираем ведь, мать вашу! В войну меньше теряли!» Он приходит к выводу, что верхам-властям это выгодно, но не хочет верить своему выводу. Маленькое послушное стадо вместо народа – это очень выгодно. Великой страны лишили! Величия, величия нас лишили! Человек – существо благородное, величие любит больше похлёбки. Или классик неправ? Неужто, похлёбка дороже?

Иван Захарович по-прежнему едет медленно, осмотрительно. Уже немного осталось, еще перекресток, пару поворотов и, можно сказать, добрался, с помощью бога и родной машины добрался. Погода на загляденье, душа радуется, жить непомерно хочется, видимость на дороге прекрасная. Шоссе плавно пошло в гору, на подъем, мотор поднатужился, запел, короткое извилистое движение рычагом, переключение скорости, облегчение мотору. Далеко впереди обнаружился светофор, перекресток, уже виден зеленый сигнал. «Проскочу? Как получится. Куда гнать — времени уйма». Но хотелось проскочить, чтоб не тормозить, не стоять, не ждать томительно. Тому, кто ехал позади, тоже хотелось проскочить и проскочил бы, если бы не «Москвичок» Ивана Захаровича – притормаживать стал «Москвичок», дисциплинированный на фиг, еще только желтый мигнул, а он… раззява.