Часть 11

Позднее я пойму, что жизнь есть игра. Люди втянуты в эту игру, а раз игра — нужно играть. Но играют люди по разному. Кто честно, а кто нет, – норовя затаить краплёную карту. И каждый непременно хочет выиграть, значит, обыграть другого человека. Выиграв, люди радуются и возвышают себя, но, проигравши, вдруг меняются в лице, наполняются чувством злобы и только самые сильные находят в себе силы не обозлиться, не поддаться чувству зависти и мести и честно продолжать игру.

Ко мне рано пришло то светлое чувство, которое люди называют любовью. Конечно, любовь есть понятие философское, и физиологическое люди зрелого

Позднее я пойму, что жизнь есть игра. Люди втянуты в эту игру, а раз игра — нужно играть. Но играют люди по разному. Кто честно, а кто нет, – норовя затаить краплёную карту. И каждый непременно хочет выиграть, значит, обыграть другого человека. Выиграв, люди радуются и возвышают себя, но, проигравши, вдруг меняются в лице, наполняются чувством злобы и только самые сильные находят в себе силы не обозлиться, не поддаться чувству зависти и мести и честно продолжать игру.

Ко мне рано пришло то светлое чувство, которое люди называют любовью. Конечно, любовь есть понятие философское, и физиологическое люди зрелого возраста понимают её совсем по иному, нежели молодые. Но ведь я был тогда даже не молодым, я был ещё, по сути дела, ребёнком, мальчиком из шестого класса. Внезапно целиком и полностью подчиненный своему светлому вспыхнувшему чувству.

Как-то утром на первом уроке учительница представила нам новую ученицу Иру. Сначала она мне жутко не понравилась — большие карие глаза, выразительные брови, румяные пухленькие щёчки с ямочками. Было что-то в её лице далекое экзотическое, не такое, как у других девочек. Шло время, и я начал понимать, что хочу её видеть. Находясь дома, я думал только о ней, ждал, когда наступит утро нового дня, что бы увидеть её в классе. Её серую кроличью шапочку и красное пальто я мгновенно улавливал взглядом в бурлящей толпе учеников. Свои чувства я таил за семью замками. На дворе весна! Я с приятелем провожаю Иру после школы домой. Она жила в соседнем доме. Мы болтали с ней о всякой чепухе. О каких-то самолётах без крыльев, разбойниках в черных машинах, оживающих трупах… Ира внимательно слушала и, наверное, верила нам, а может, быть была просто хорошо воспитанной девочкой и не хотела возражать. И в какой-то момент я понял, что мой приятель тоже стал испытывать к ней душевное расположение.

Весной дни теплее и длиннее. Ира стала выходить во двор вечером погулять, мы же, как два верных пса, были всегда рядом. Как-то мы прождали её до десяти вечера, но она почему-то не вышла. Сергей, так звали моего приятеля, посмотрел на меня и вдруг неожиданно спросил: «Ты что, влюбился в Ирку?» У меня ослабели ноги. Ну, разве можно было об этом вот так запросто спрашивать? Я покрутил пальцем у своего виска: «Ты чего, того, что ли, я просто так, делать нечего, а ты?» — спросил я его. Сергей втянул голову в плечи: «Да я её терпеть не могу». Мне очень не понравились его слова, но я промолчал. Возразить — значит, раскрыть свои чувства, и тогда все в классе узнали бы мою тайну. Сергей потоптался на одном месте и вдруг неожиданно для меня сказал: «Я сюда больше не приду, да ну её, надоело» – и он, посвистывая, пошёл домой. Для меня это было трагедией. Ночью я не мог заснуть. Я понимал, что если не пойдет Сергей, то и мне к ее дому дорога будет закрыта. Дело в том, что я жутко стеснялся – комплексовал. Вдвоем с Сергеем было проще, но одному — нет, я бы не смог. Я не учел, что мой друг тоже, как и я, втайне был влюблен в Иру, а говорил он так тоже, как и я, по причине сокрытия своих чувств.