Часть 11

Вскоре, даже теряя сознание, он по-прежнему чувствовал, что лежит на кровати, просто не может пошевелиться или открыть глаза.

Однажды, в очередной раз придя в себя, Рома ощутил внутри уверенность, что больше уже не отключится. Он аккуратно приподнялся и позвал:

— Сестра! — Голос его значительно окреп.

В комнату вновь вошла та женщина.

— Что со мной? Почему я здесь? — спросил Роман с твердым намереньем услышать ответы.

— Вам лучше поговорить с доктором, — ответила она, укладывая его обратно. — Я его сейчас позову.

Вскоре, даже теряя сознание, он по-прежнему чувствовал, что лежит на кровати, просто не может пошевелиться или открыть глаза.

Однажды, в очередной раз придя в себя, Рома ощутил внутри уверенность, что больше уже не отключится. Он аккуратно приподнялся и позвал:

— Сестра! — Голос его значительно окреп.

В комнату вновь вошла та женщина.

— Что со мной? Почему я здесь? — спросил Роман с твердым намереньем услышать ответы.

— Вам лучше поговорить с доктором, — ответила она, укладывая его обратно. — Я его сейчас позову.

Через несколько минут появился низкий темноволосый мужчина, с коротенькой бородкой и внимательным взглядом, в темно-синей медицинской робе.

— Как вы себя чувствуете? — сходу спросил он.

— Плохо, — ответил Рома и снова попытался подняться, но врач не позволил ему сделать это. — Как я здесь оказался?

— Вас перевели в нашу клинику из общей больницы, едва ваше состояние стабилизировалось, — ответил доктор, но взглянув в глаза Роме, понял, что тот ждет совсем других разъяснений. — Вы попали в аварию. Насколько я знаю, потеряли управление, и ваш автомобиль вылетел с дороги.

— Я не вожу машину, у меня даже прав нет.

— Что последнее вы помните? — спросил доктор, нахмурившись.

— Фонарный столб, — ответил Роман, чувствуя, что разговор отнимает у него много сил.

— Вы врезались на полной скорости в уличный фонарь и вылетели через лобовое стекло. У вас была тяжелейшая черепно-мозговая травма, переломаны почти все ребра и сильная кровопотеря. Удивительно, что вам удалось выкарабкаться, — произнес врач, затем тут же прибавил. — Хотя, возможно, в предыдущей больнице вашу историю болезни намеренно преукрасили, чтобы как можно дольше не переводить вас к нам.

— Этого просто не может быть, — прошептал Рома в надежде, что доктор его разыгрывает.

— Вы можете назвать свое полное имя и дату рождения?

— Роман Владимирович Кольев, родился тринадцатого октября восемьдесят третьего года.

— Хорошо, — кивнул доктор. — Роман, теперь взглядом следите за моим пальцем, — врач провел небольшой осмотр, результатами которого, похоже, остался доволен. — Нужно сделать кое-какие анализы, но уже очевидно, что вы уверенно идете на поправку. Думаю, вам уже можно начинать потихонечку вставать и двигаться, разумеется, под внимательным контролем нашей медсестры Марины Сергеевны, — он кивнул в сторону высокой женщины, стоявшей у него за спиной.

— Мои родители знают, что я здесь?

— Родители? — растерялся врач. — Я немедленно позвоню вашим родственникам и сообщу, что вам лучше. Вы ориентируетесь, какой сейчас примерно год?

— Две тысячи шестой, — ответил после короткой паузы Рома.

— Две тысячи шестой? Вы уверены?

— А что? — взволнованно спросил Роман. — Как долго я здесь нахожусь?

— Не беспокойтесь, все хорошо. Сегодня три недели, как вы у нас в клинике и почти месяц до этого пролежали в больнице. Вам нужно отдыхать, — врач поднялся и подошел к медсестре. Он, вероятно, думал, что говорит тихо, но Рома отчетливо слышал его слова.