Часть 10

А в школе на уроке могла неожиданно встать и заявить: «Мария Гавриловна, я вчера пробегала и не успела ваш урок выучить. Вы меня сегодня не спрашивайте, а завтра я вам обязательно отвечу». Учителя только руками разводили.

Генка, конечно, прав, но я уже ничего не мог с собой поделать – закусил, как говорится, удила.

И ещё одно немаловажное обстоятельство удерживало меня от неё на расстоянии. Жили мы в те годы, мягко говоря, бедновато. Девчонок мама ещё могла как-то приодеть – девчонки всё-таки! А мальчишке что надо — штаны да рубашку.

А в школе на уроке могла неожиданно встать и заявить: «Мария Гавриловна, я вчера пробегала и не успела ваш урок выучить. Вы меня сегодня не спрашивайте, а завтра я вам обязательно отвечу». Учителя только руками разводили.

Генка, конечно, прав, но я уже ничего не мог с собой поделать – закусил, как говорится, удила.

И ещё одно немаловажное обстоятельство удерживало меня от неё на расстоянии. Жили мы в те годы, мягко говоря, бедновато. Девчонок мама ещё могла как-то приодеть – девчонки всё-таки! А мальчишке что надо — штаны да рубашку. Так что по сравнению с Галкой, чистенькой, ухоженной, в наглаженном платье и фартучке, с шёлковым алым галстуком на шее, я выглядел настоящим оборванцем. Стираные и перестиранные брюки с пузырями на коленях, рубашка, заштопанная на локтях, подшитые и растоптанные валенки, старенькие ботинки, доставшиеся от сестёр, – таким был мой повседневный наряд. И моё нежелание сойтись с ней ближе, моя грубость и дерзость, моя отчужденность – были для меня вроде защитной брони от предполагаемых насмешек.

Шли дни… С Серёжкой мы сидели за последней партой, а Галка — парты на три впереди по другому ряду. И вот однажды, уже после первой четверти, я поймал себя на том, что слишком часто смотрю в её сторону. Стоило мне оторвать взгляд от книжки или тетрадки, как перед глазами оказывалась её аккуратная головка с ровным пробором, смуглая бархатистая щёчка, маленькое аккуратное ухо, с проколотой под серёжку мочкой. Эту алую, пронизанную солнцем мочку, мне иногда, до зуда в пальцах, хотелось потрогать. Потом я стал загадывать, какого цвета ленточку она вплетёт в косы на следующий день? Их она меняла часто, и я был счастлив, если угадывал.

Однажды, уже зимой, я не увидел её за партой на первом уроке и подумал, что она опоздала, но она не появилась и на втором. В конце занятий выяснилось, что Галка простудилась и заболела. Её не было в школе всю неделю, и вся эта неделя показалась мне необычайно длинной и скучной. Ребята ходили её проведать, звали меня, но я, верный своим принципам, отказался.

Но вот она появилась в классе, и всё окружающее меня неожиданно засияло новыми красками. Хотя, в сущности, ничто не изменилось: та же истёртая до серых проплешин классная доска, те же скрипучие, облитые чернилами, парты, обшарпанный пол, уже замёрзшие, слабо пропускающие уличный свет окна. И я внезапно услышал, как в груди моей часто-часто затукало сердце, а жаркая кровь прилила к щекам. Мои губы непроизвольно, сами собой, вдруг растянулись в глупейшей улыбке. Я уткнулся головой в парту, чтобы никто не увидел моего лица, и никто не услышал стук моего сердца. Однако Серёжка толкнул меня локтем в бок и спросил:

— Ты что, заболел? Красный весь!

Я ничего не ответил и только после того, как немного справился с волнением, поднял голову. Ребята и девчонки обступили Галку со всех сторон, засыпая вопросами. Немного осунувшееся после болезни лицо её разрумянилось, было видно, что Галка растрогана всеобщим вниманием и, смущённо улыбаясь, едва успевала отвечать. В какой-то миг мы встретились с ней взглядами, и я, неожиданно для самого себя, кивнул ей, как бы здороваясь. Она в недоумении вскинула брови, но всё же ответила быстрым кивком и отвернулась.

К тому времени я прочитал уйму книг и не только детских, и, немного поразмыслив, пришёл к неутешительному для себя выводу: я влюбился! Влюбился так, как может влюбиться только четырнадцатилетний мальчишка впервые в жизни.

Но почему именно в неё? Были в нашей школе и в нашем классе другие девчонки — ничуть не хуже её, и которых я знал давным-давно. Рая Жинкова, например, дочка директора школы. Красивее Галки — это точно: карие глаза, матовой белизны лицо, всегда чистенькая, аккуратная… Отличница по всем предметам! Причём, заслуженно — тут не придерёшься. Но к ней и на три метра подойти боязно — холодом так и несёт. Взять ту же Надьку Шкурихину — ничего девчонка.